Кажется, мудрость Бориса Борисовича достигла в последнее время небывалых высот. Он занят свои делом и лишь созерцает окружающее, считая себя не вправе давать оценки. И все же, мучимый журналистами, слегка раскалывается.

— Борис Борисович, вы как-то сказали, что вы британец.

— Моя родина — планета земля, а к Великобритании я просто хорошо отношусь. Мне там хорошо. Мне, правда, и здесь хорошо.

— У вас был недавно день рождения, как праздновали?

— Знаете, как ни странно, играл музыку с марокканскими музыкантами. Просто мы сидели и играли в городе Марракеш.

— Если бы вас вдруг попросили спеть одну песню из вашего репертуара Владимиру Путину, какую бы вы выбрали?

— А зачем? Вы знаете, я, упаси Господь, не собираюсь давать никакие советы никаким государственным деятелям, у них своя голова на плечах. А встречался я с ним потому, что к этому у меня были очень хорошие свои причины.

— На днях в новостийных лентах появилось сообщение, что актер из Санкт-Петербурга Трухин вступил в диалог с Матвиенко по поводу того, что не чистится город. У нас здесь схожая проблема. Вас как-то заботит вопрос неубранных городов?

— Этот вопрос меня действительно очень печалит. Но до тех пор, пока я не губернатор какого-то города, сделать с этим я ничего не могу. Почему я не губернатор? Потому что другие люди, вероятно, хотят занимать эту должность. А я не хочу. Я хочу качественно заниматься музыкой. Потому что мне кажется, это может принести людям больше пользы. А те, кто не занимаются музыкой, вполне могут и должны, просто обречены становиться губернаторами. И тогда нужно начинать с расчистки города.

— Между прочим, мэр города Рейкъявик — лидер музыкальной панк-группы и бывший клоун.

— Я в мае с ним поговорю, обсудим это. А вообще — здорово. Достаточно быть клоуном, и шансы на политическую карьеру уже есть.

— Борис Борисович, насколько, на ваш взгляд, честно и искренне было общение Путина с Юрием Шевчуком?

— Но я же там не был! И видеозапись меня тоже не очень интересует. Я никак не могу найти ни одной причины, по которой мне это могло бы быть интересно! Если бы мэр Рейкъявика общался со Шварценнегером, я бы еще, может, посмотрел. Личное дело Юры и Владимира Владимировича, как они там общаются.

— Что думаете по поводу конфликтов на национальной почве, случившихся в прошлом году?

— Я считаю, что это самое страшное, что могло произойти. Все давно к этому идет, и это еще не конец. Мне очень интересно, как наше правительство будет решать эти вопросы. Я молюсь за них от всей души, потому что это очень неприятно. Причем я понимаю обе стороны. Но насилие всегда прибежище некомпетентных, это старая фраза.

— Нет желания более публично и конкретно высказаться по этому поводу?

— Каким же жалким умишком должен обладать человек, говорящий, вот вы мои песни покупайте, и послушайте, что я скажу! И делайте как я. Это у человека, значит, комплекс Гитлера. Кто я такой, чтобы говорить людям, что им делать?

— Но Шевчук же это делает…

— Юра замечательный человек, у него свое сознание и свои мысли по поводу Вселенной. Он имеет на них полное право, и я желаю ему успеха. Но смешно, когда музыкант считает, что его должны слушать. Если песни пишешь — пиши, дорогой. Если песней можешь сделать нас лучше — пожалуйста. А то выйдет артист Гулькин и скажет: «Вы должны все двигаться на северо-восток!». Ну, какого хера, кто ты такой?! Я не перестаю возмущаться наглости людей. Или какая-нибудь певица Сара Варуханова пойдет в общественный совет и будет говорить, как нам себя вести. Ну, с какой стати?

— Ее, может, и не слушали бы, а вас, скорее всего, будут.

— С какой стати меня будут слушать? Меня ненавидят гораздо больше людей, чем любят. Я получаю письма. Немало и больных, конечно. Могу повторить свою старую фразу: «Нет плохих людей, есть больные». Только больной человек может захотеть принести вред другому человеку, потому что во всех Бог.

Сама мысль о том, чтобы «нести правду» приводит меня в чудовищное возбуждение. Это жутко глупо! Если человек пишет картины, он должен писать картины. У Клода Моне никто не спрашивал, в какую сторону двигаться французскому правительству. Если бы спросили, он бы, наверное, очень удивился. Советовать очень опасно. У человека может возникнуть комплекс мессии. Он комплекса мессии до комплекса Гитлера очень недалеко.

— А как людям тогда ориентироваться в жизни?

— Любой, самый ангельский человек может ляпнуть ужасную вещь. И затем оказаться в крови по шею. А люди пойдут за ним. Да, ориентироваться сложно. Но мы затем и живем жизнь, чтобы научиться это делать. И этот труд нельзя ни на кого переложить. Либо же приходится себе выбирать Гитлера и следовать за ним. Как на Манежной площади у нас выбрали.

— В этом году в Екатеринбурге было собрано православное общество Святой Екатерины в честь покровительницы города, говорят, что народ нужно христианизировать. Вы считаете, это действительно нужно, или человеку лучше дойти до этого сердцем?

— Если человек не готов, он слушать ничего не будет. Но очень легко использовать любого святого. Возьмите Михаила Архангела. Великое существо. И сразу образуется Союз Михаила Архангела, который говорит: «А ну-ка, берем арматуру, идем бить жидов!». Я не доверяю движениям. Все они с кем-то сталкиваются и начинают крошить тех, с кем столкнулись. Людям доверяю. Движениям — нет.

— Как вы относитесь к тенденции воцерковления рок-музыкантов?

— Это личное дело каждого человека. Между церковью и Богом есть все же небольшая разница. У всех свое ощущение по этому поводу. Ни к церкви, ни к Богу это не имеет отношения. Вот когда они все хором начнут гимны петь, тогда посмотрим.

— Вы писали книги, занимались фотографией, музыкой. Как еще может проявить себя в ближайшее время Борис Борисович Гребенщиков?

— Не исключены какие-то выставки моей живописи весной. И потом я уже год работаю над переводом величайшей книги индийской культуры Бхагавад Гита. Пытаюсь перевести ее человеческим языком. Надо заканчивать.

— Сам что сейчас читаете?

— Начал первую новеллу новой книжки Пелевина и пока книгу отложил, она мне показалось печальной. А в сумке сейчас лежит новый Гибсон, очень нравится.

— Каковы ваши отношения с вдохновением?

— Я его люблю, оно меня не всегда. Стимулировать можно многие части тела, но не вдохновение. Оно же не в тебе, оно приходит. Искусство, конечно, 90 процентов труда и 10 процентов вдохновения, но одним трудом ничего не сделаешь. Нужно быть готовым. Чтобы уплыть на попутном ветре, нужно иметь корабль и паруса.

— Вам не кажется, что нынче у людей некая ностальгия по советскому искусству?

— Людям хочется назад, в бараки, к параше. Им неуютно жить при свободе. Вы не помните советский строй? А я помню очень хорошо. Тогда командовали: «Встать, сесть». Я прошу прощения за жесткие слова, лучше меня не цитировать. Если хотите, цитируйте Библию, там еще жестче.

— Т. е. наше общество сейчас относительно свободно?

— Свободно, но эта свобода не такая хорошая. Я знаю, как раньше можно было прижать любого, помню, как это было. Сейчас это просто никому не надо. Хочешь писать? Пиши. Мне немного смешно, когда в прессе пишут: «такая-то группа пострадала, потому что они пели „Убей мента“, пришли милиционеры и прекратили концерт». Простите, но думать-то надо!

— Вам важно, чтобы вас понимали?

— Чтобы чувствовали, понимать необязательно. Чтобы возникал эмоциональный контакт.

Когда его нет, все бессмысленно.

— Как будете праздновать Новый год?

— Древние говорили, что когда человек говорит: «Я собираюсь», Бог очень смеется. Очень хотел бы доехать до дома. К семье.