Александр Проханов — главный редактор газеты «Завтра» и писатель, автор романа «Господин Гексоген», за который ему вручена литературная премия «Национальный бестселлер».
С конца 60-х он неоднократно посещал «горячие» точки планеты в качестве специального корреспондента. Он стал свидетелем боевых действий в странах Латинской Америки, Ближнего Востока, Африки, Средней и Юго-Восточной Азии.
Кроме того, Александр Проханов ведет программу на радио «Эхо Москвы».

Расскажите о цели своего визита на Урал?

На Урал я приехал движимый сразу несколькими стремлениями и задачами. Самая простая из них связана с тем, что я, как и многие другие, остро переживаю кавказскую войну: произошедший конфликт и те последствия для страны, которые сейчас стремительно развиваются, и свидетелями которых мы все являемся.
И одна из таких ожидаемых перемен — это ускоренная модернизация страны, модернизация экономики, оборонного комплекса, возрождение военно-промышленного комплекса, создание такой инфраструктуры, которая способна бы была продуцировать адекватную военную технику 21 века. И мне довелось побывать на оборонных предприятиях Урала, в частности на Уралвагонзаводе, а также в ракетной дивизии, посмотрел наши «Тополя» и наш ядерный щит.
Второе, мне было очень важно еще раз ощутить всю необъятную сложность, красоту и мистику русской цивилизации, которая во всем демонстрирует свою странную неповторимость. И, например, Верхотурье и Урал в целом были для меня источником очень сильных переживаний. Мне хотелось бы сформулировать уральское миросознание, уральский космос так, как их не формулируют ни сами уральцы, ни сегодняшние культурологи. Потому что уральский мир — это нечто абсолютно загадочное. Урал — это суверенная часть огромной русской цивилизации.

Впечатления от поездки на Урал отразятся в ваших книгах?

Я сейчас делаю большую работу. И я хотел бы посмотреть царские места. Для этой работы мне надо было увидеть и Ганину Яму, и Храм на крови, и это было связано с желанием пережить все главы еще ненаписанного романа. И эти главы будут написаны под впечатлением от этих посещений.

А как вы оцениваете сейчас роль отдельных регионов в развитии России? Такая роль будет возрастать по отдельности или же будет некое центробежное движение?
Модернизация и развитие России сегодня не может не быть мобилизационным. 90-е годы разрушили огромное количество внутренних связей, восстановить которые эволюционно невозможно. Мы стремительно отстаем от Запада — технологически и мировоззренчески. И нагнать это отставание можно только модернизацией, идущей наперерез.
И Россия вступает в этот период страшно ослабленной. С убывающим населением, которое больше ориентировано на потребление, и не понятно, как это население можно рекультивировать. Должна быть новая концепция модернизации регионов, типов управления, а также отдельно взятого человека.
Что касается роли регионов, то сейчас идет централизация. Публичная политика в России выродилась, и все больше и больше политика уходит за кулисы, где и происходят главные конфликты. И централизм является необходимым условием для любой модернизации.

Модернизация — это некий аналог перестройки 20-летней давности?

Перестройка 20 лет назад у всех вызвала энтузиазм. Казалось, что произойдет бурный рост экономики из застоя — в этом была иллюзия. Но в результате идеология модернизации была замещена идеологией разрушения всего советского. На место старого уклада пришла новая идеология и была фактически уничтожена вся структура управления страной. В итоге я перестройку делю на два этапа: первый, когда началась модернизация, и второй, закончившийся гибелью империи.
И сегодня мы переживаем подобный период. Но помимо модернизации производства, армии и всего прочего, должна быть проведена модернизация социального строя, который на сегодняшний день является самым уродливым в мире, потому что она построена на отсутствии справедливости, а справедливость — самоценна. И весь цивилизованный мир стремится выстроиться по ее законам.
Иначе мы превратимся в исторический шлак, и нас всосут в себя пылесосы других цивилизаций.

Отношения России с западным миром — тема, которая в последние несколько месяцев приобрела особую остроту. Насколько сильны эти противоречия на самом деле?

У модернизации в России есть много врагов и внутри страны. Это люди, которым просто не нужно развитие. Им нужно дешевое сырье, которое на внешних рынках приносит гигантские прибыли и утоляет их амбиции. А развитие — это модернизация средств, усиление давления на сырьевой рынок, создание новой инфраструктуры. Им все это не нужно. В политике до сих пор находится гигантское прозападное лобби, которое мешает запустить это развитие. Если такое развитие будет запущено, то мы выстоим. Иначе нас сожрут.
Иностранное влияние в нашем правительстве до сих пор остается. Если Кудрин является, по сути, министром финансов Америки, который перегоняет нефтяные деньги в экономику США, а на эти деньги модернизируется грузинская армия. Сейчас на ее восстановление был выделен 1 миллиард долларов — сколько в этом миллиарде русских нефтедолларов?

А как вы оцениваете отношения с НАТО? Повторение «холодной войны» после конфликта с Грузией возможно?

Вообще, обострение назревало еще до самого конфликта. Закавказье входит в сферу интересов США и НАТО, поскольку это — идеальный выход на нефтяные регионы Каспия и Персидского залива. Это зона, через которую будут двигаться углеводороды и которая способна обеспечить контроль над этим гигантским регионом.
Все локальные войны, в которых мне удалось побывать в качестве журналиста, являются частью одной большой «холодной войны», поэтому «холодная война» это реальность даже сегодня.

А чем все это может обернуться для обычных людей?

Никакого «железного занавеса», конечно, не будет — Россия уже довольно сильно вошла в глобальную политику. Возможны какие-то локальные занавески, которые будут отгораживать одну страну и открывать путь в другую. И ближайшее десятилетие будет десятилетием чрезвычайного динамизма. Мир меняет кожу, и в этой ситуации многое из западного уклада жизни просто не уцелеет. Ему еще предстоит пережить то, что было у нас в 90-х, и в каком-то смысле это наше стратегическое преимущество.

Будучи журналистом, как вы оцениваете результаты информационной войны, развернувшейся во время осетинского конфликта?

Есть внешнее информационное пространство, и есть российское. Я помню, как велась первая Чеченская кампания, когда крупнейшие телевизионные каналы фактически были на стороне противника. В результате русская армия убивалась с одной стороны гранатометами Масхадова и Басаева, а с другой стороны — кинескопами, которые стреляли ей в спину. Кстати, так же было и в последние годы афганской войны. И слава Богу, сейчас этот процесс окончен. И та информационная кампания, которая велась в России, мне кажется, была безукоризненна. Не было тотального контроля, ведь существуют либеральные газеты, интернет, то же «Эхо Москвы», но даже при этом они были единого мнения с официальной позицией. Так что информационная война в России была выиграна.
Что касается мировой арены, то там очень трудно конкурировать с тотальной структурой западных СМИ. Там они господствуют, мгновенно ориентируются и контролируют все информационное пространство. И только после окончания военных действий они стали допускать в эфир наших политиков.
Поэтому на внешнем информационном рынке мы эту войну проиграли, а на внутреннем безоговорочно выиграли.

Во время своей поездки по Уралу вы посетили ракетную часть под Нижним Тагилом. Какие впечатления от визита?

Очень понравились ракеты. Очень милые существа, очень деликатные в общении. На первый взгляд, они молчат, но, на самом деле, они думают, и я пытался угадать их думы. Например, одна ракета все больше думает о Вашингтоне, и она спросила меня: «Вы бывали в Вашингтоне», я ответил, что да. «Ну, как вам понравился Вашингтон? Не правда ли чудесный многолюдный город, в котором решается вся стратегия».
Так что все эти ракетные системы, они такие домашние, и они думают на руссом языке, а не на английском.
А командир полка сказал мне, что когда он открывает этот ангар, он всегда чувствует, что эти ракеты живые, что они всю ночь думали, дышали.

А наша власть думает так же, как эти ракеты?

Наша власть сейчас испытывает очень большое напряжение. И самым уязвимым моментом у нас являются два лидера, на которые сейчас идет непомерное давление. Очень важно просто не дрогнуть, не сломаться. Политика должна быть гибкой, но внутри должна оставаться сверхзадача восстановления страны.

Вы говорите об имперском величии страны. Это подразумевает монархическое правление?

Нет, ни в коем случае. Вообще, попадая в Кремль, каждый оказывается под каким-то влиянием: Грановитая палата, вид из окна на Успенский собор — все это создает особое воздействие, под которым люди могут трансформироваться. И я убежден, что может прийти в Кремль какой-нибудь легкомысленный либерал, называющий себя менеджером, как это сделал и Путин, и стать настоящим государственником. Что касается Медведева, то его преображение тоже началось.
Я же являюсь империалистом, а империя подразумевает самый разный род правления.