— Александр Ефимович, правда, что скалолазание возникло в России, и придумал его некий Иван Антонов?

— Иван Иосифович Антонович. До сих пор идут споры — что есть спорт, а что спорт не есть. Считается, что для России и бывшего СССР альпинизм это спорт. Потому что в России, на Украине, в Казахстане проводятся чемпионаты. А, следовательно, существуют правила. В принципе спорт есть действо, где спортсмены соревнуются в рамках определенных правил. Естественно, там, где сосиски едят на время, тоже есть правила, но это не спорт.
Существенны также основные принципы — насколько это полезно для здоровья. Сегодня все зациклились на том, что любой спорт для здоровья вреден. Мой хороший товарищ, лыжник-гонщик и офицер, мы вместе служили в 70-х, Герман Шашин, говорил, что здоровым спорт не нужен, а больным он вреден. Это вопрос философский. Обычно я отвечаю на него в зависимости от настроения. Скалолазание это, конечно, чистый спорт. Тренировочный процесс, очень четко сформулированные правила, система оценки, при правильной постановке трассы практически независимо от судий виден результат. Скалолазание это еще и отдельный вид человеческой деятельности. Так же, как бег, лыжные гонки (циклический), плавание, гребля, единоборства. Есть игры. Там очень тяжело дозировать нагрузки. А в скалолазании четко применяется основной принцип педагогики — метод строго регламентированного упражнения. Трасса описана качественно и количественно. Сам я сторонник количественных оценок.
Я занимаюсь спортом высших достижений с 1967 года. Сегодня все помешались на допинге. Стоит посмотреть пачку бумаг, пришедших только за последние две недели мне как вице-президенту Федерации… Сотня страниц только по вопросам допинг-контроля и разъяснения спортсменам того, что допинг это вредно. Мы должны показывать Международному олимпийскому комитету, которым признаны, что поддерживаем его политику.

 — Что значит признаны? Скалолазание ведь по-прежнему не включено в программу Олимпийских игр…

— Международная федерация спортивного скалолазания признана Олимпийским комитетом в прошлом году на Исполкоме в Лазанне. Но от признания до включения в олимпийскую программу — лет 20, в лучшем случае — 15. Самый оптимистический прогноз — это 2020 год. Многое зависит от того, где игры будут проводиться. Зимние 2010 пройдут в Канаде, дальше 2014 — в Сочи, 2012 года — в Лондоне. Где будут 2016 — еще не знаю.
Что касается юношеских олимпийских игр 2001 года, Москва боролась до последнего, но проиграла Сингапуру. К сожалению, юношеский Олимпийские игры должны включать в себя только те виды, которые будут в Лондоне, а там скалолазания не будет.
Хотя работы ведутся по разным направлениям. Например, участвуем мы во Всемирных играх. А это как бы Олимпийские игры для неолимпийских видов спорта, признанных Международным Олимпийским комитетом. Вот прекрасный наш российский вид спорта самбо даже не входит еще в ряд признанных. Не входят каратэ, сумо. Зато они входят во Всемирные игры. Хотя каратисты не могут между собой договориться так же, как альпинисты со скалолазами. Спортсмены договариваются, а руководители всегда хотят, чтобы были разные президенты. Мы это переживаем болезненно, потому что многие страны хотят развивать у себя скалолазание, с удовольствием участвуют в соревнованиях. В Китае с этим хорошо. Японцы очень серьезно развивают скалолазание. Они вообще ко всему относятся очень серьезно. Побывав в Японии, могу сказать, что тяжело сравнивать кого-либо с японцами.

— Вам настолько там понравилось?

— Мне действительно понравилось практически все. Вот говорят, японцы такие неискренние… Мол, они улыбаются неискренне. Я говорю: пусть они мне лучше неискренне улыбаются, чем искренне хамят. В день приезда в Мацумото, город примерно в 300 км от Токио, где проходила генеральная ассамблея (последняя вместе с альпинистами) я заблудился. Все ведь написано по-японски! И вот зашел в первое попавшееся кафе, и они снарядили говорившую по-английски женщину, чтобы меня проводить. Мы обошли четыре гостиницы, и когда нашли мою, она не ушла, пока не убедилась, что все в порядке. Сказала «орегато» (спасибо) и ушла. В Азии вообще чувствуешь себя более комфортно, поскольку люди искренне хотят помочь, искренне любят русских, все, включая Тайвань. Первый раз я оказался там в 1998 году. Зная, что я из Екатеринбурга, меня попросили написать на спине «Россия-Екатеринбург». И представляли потом как человека из города, где жил и работал Чанкайши!
Ощущение, что в Азии все работают. Они никак не могут понять, почему у нас-то такая великая страна, и так много проблем. А потому что у них действительно работают, а у нас многие делают вид.



 — Давайте вернемся к скалолазанию. Говорят, французы лазают изящно и аккуратно, у итальянцев — силовой стиль, а русские, дескать, нагло лезут…

— Кто это сказал? Лазают спортсмены так, как они двигаются, и 90 процентов стиля идут от папы с мамой. Учить лазать умеют во Франции, в России, уже немного в Австрии. Во Франции четвертый вид физкультуры в школах — скалолазание. Сам видел, как школьные автобусы приезжают с детьми на скалодром, где дети занимаются. Научить нельзя, можно только научиться.

— Говорят, во Франции этот вид спорта популярен настолько, что они устраивают специальные шоу, на которые собирается много зрителей.

— Во-первых, это Альпийские страны. Восхождение на Альпы для них естественно. Французы говорят эскалат, англичане — климбинг. И потом это действительно очень красиво, достаточно один раз взглянуть… Мы можем говорить именно о школах. Вот есть красноярская школа лазания, есть свердловская, ее еще называют школой Пиратинского. Не совсем верно, были и другие люди, которые показывали нам, как надо: Гена Манаков, Маша Иняткина, Женя Муравьев, Сережа Морозов. Про альпинизм я могу рассказывать долго, у меня даже лучше получается…

— А почему лучше?

— Во-первых, я начинал как альпинист. Поступил в 1961 году в УПИ, у нас была крутая группа: Сережа Ефимов, Саша Михайлов, ныне ушедший на Эльбрусье и на небеса, видимо… Из нашей группы радиофака Ф-145 вышло три заслуженных тренера! Нас вовлекали в спорт: все пошли на физкультуру в штангу. Я позанимался немного боксом, но бокс мне не подходил. Наш тренер, человек-легенда Александр Митрофанович Волков частенько советовал мне уходить от ударов, чтобы не сломали мой тонкий нос. Спортсмен я был приличный — толкал ядро, занимался прыжками, легкой атлетикой, лыжами. В зале лазил хорошо, бегал, прыгал на высоту своего роста… Поднимал одной рукой больше, чем любой может двумя.
В 1962 пришел в скалолазание, а в 1963 мы поехали в горы. Я вообще неважно учился, был балбес, общественник. И мне никогда не нравилось быть как все, хотя и люблю работать в коллективе. Летом 1964 на целых три месяца мне удалось поехать в лагерь на юг, сделать второй разряд. Мы создали группу. В 1965 я слетал в Ташкент и Фергану, купил еще путевок в лагерь и — 21 пуховую куртку, а достать их было тогда практически невозможно. Это был абсолютно штучный товар. И вот я стал председателем секции, тренером УПИ. Среди новичков в 1963 году были соревнования. Мы лазали на Азов-горе, и я занял 26 место из 29 возможных. Это меня страшно огорчило, ну как так? Леня Лапшин тогда предложил мне лазить вместе, и в 1964 году, когда он выиграл первенство города на Уктусе, я занял из наших 2-е место. Я был просто счастлив. Обогнал самого Ефимова, хотя лучше него никогда не лазил. Мы тогда очень много ездили, каждое воскресенье.



 — Без страховки?

— Конечно со страховкой, без страховки только понизу. Я абсолютно не романтик. Я не могу сказать, ах как романтично, я чуть не упал. Я падал, ломался… Уверен, что синдрома значкиста — «я все умею» — не должно быть. Он особенно характерен для людей физически крепких. Они не понимают, что надо не бежать, надо просто не терять времени. Профессору Данилову принадлежит идея энергосбережения. Можно с квадратными шарами бежать по тропе, а потом запутаться в веревочках. У нас в команде (называлась команда Ефимова) всегда экипировка была самая современная. Мы ее шили под себя, организовывали на Чертовом городище, на Азов-горе висячие ночевки в гамаках, узких, неудобных. Я сам лично сплел их с десяток. В то время мы совершили восхождение на пик Маяковского, самое серьезное тогда мое восхождение. Я так и остался кандидатом в мастера спорта. А по скалолазанию мы выполняли КМС вместе с Женей Виноградским. Кстати, рад, что он недавно стал почетным гражданином Екатеринбурга. А вообще, чтобы что-то сказали на могиле, и у меня будет достаточно.

— Вы ведь хорошо знакомы с Дольским…

— Саша учился в УПИ в аспирантуре. Он бывал у меня на дне рождения. Очень талантливый человек, начинавший как профессиональный исполнитель на гитаре. По-моему, Людмила Зыкина посоветовала ему запеть. И вот в 1962 на КВН нам понадобилась музыка, а ее не было. А тут пришел Саня, мы попросили его сыграть. Он наиграл одну мелодию, потом вторую. Мы говорим: «Ну, фантастика, прямо в строку, ну ты гигант!». А он говорит: «Да это не я, ребята, это Моцарт»…
Раньше время было, когда люди с интересом занимались общественной работой, искренне. В школе я был членом комитета комсомола. И поскольку занимался радиолюбительством, нам поручили радиофицировать школу, поставить новые динамики, усилители. И мы вдвоем с приятелем это сделали — 50 классов 39 школы. Конечно, энтузиазм должен быть, без него невозможно! Если спросить самых крутых бизнесменов, что важно для них, деньги? Нет, идея. А деньги придут. А если идея ничего не стоит, так не стоит и заниматься.
20 лет назад я написал книжку «Подготовка скалолаза». Это первый и единственный подобный труд в России. Смысл такой: скалолазание позволило мне встречаться с очень интересными людьми, как на уровне политики, так и на любых других. Вот Сергей Гущин — хоккеист и профессор металлургии, писатель, написавший 50 книг. Мы дружим, написали одну книжку вместе. У меня вообще куча статей, связанной с альпинизмом и скалолазанием. Я все же эксперт.

— Фанат своего дела…

— Нет, не люблю это слово. Фанат это как раз человек, который скачет с квадратными шарами. Не люблю слова романтик и — фанатизм. Тут другое. Нет ничего лучше, чем законченная работа. И еще для меня очень важно общение, сопричастность. Раньше я был готов помогать всем. А в последнее время не подаю даже. Я занимаюсь благотворительностью — организую соревнования инвалидов. В 2009 году мы хотим повторить их в Москве. Считаю, что если взялся за дело — значит, делай его как следует. Я горд знакомством с Еленой Исинбаевой и Анатолием Карповым, да еще много с кем. Горд, что при мне Федерация скалолазания стала членом Олимпийского комитета с правом голоса и членом Международной федерации скалолазания в 2005 году. Мне было приятно, когда моему заместителю Юрию Курлатову, выдающемуся химику, экологу, в Олимпийском комитете сказали, что Пиратинскому мало дать грамоту к юбилею, он достоин Знака за заслуги перед олимпийским движением. И это несмотря на то, что у нас вид неолимпийский. Значит, ценят.

— Александр Ефимович, наши президенты увлекались один теннисом, другой — горными лыжами и дзюдо. Как думаете, будет ли когда-нибудь президент, увлекающийся скалолазанием?

— Я считаю, что скалолазание очень даже для президента. И любой президент смог бы им заниматься. Весь вопрос — какая трасса, как и на лыжах. Лазание вид очень развивающий, он разгружает позвоночник, развивает все группы мышц. У тех же французов очень много платных тренеров, тысячи готовых трасс. А мы и не слыхали раньше о том, что трассы надо, оказывается, оборудовать.

— Представьте, что у вас появилось время, и вам предложили написать книгу. О чем бы она была?

— Я написал бы четыре книжки. Первая — самая легкая — История скалолазания (УПИ, Екатеринбурга и области, России-СССР, вся международная). Вторая — вопросы организации и подготовки спортивных мероприятий. Третье, конечно, учебник — по скалолазанию. И, наконец, я написал бы о своих поездках, это более тридцати стран, ста городов, в том числе и за рулем. У моей семьи интересная история, 23 человека моих родных закончили УПИ. Дядя строил третий учебный корпус. Брат воевал всю войну, прабабушка преподавала 5 языков и музыку в пансионе благородных девиц в Казани. Дочь Майя защитила диссертацию по психологии спорта в этом году. Конечно, хотелось бы уже внуков. А так, дочь — моя главная опора в жизни.

— И все же, каковы перспективы отечественного скалолазания?

— Все меньше разница в спортивных результатах. Становится понятно, что проблемы совершенствования подготовки спортсменов нужно решать на новом качественном уровне. В первую очередь, улучшая условия тренировки, приближая всю инфраструктуру к условиям крупнейших соревнований. Нужно тренироваться во всем, что предстоит делать. Условно говоря, ждать в неудобной позе — тренируйся. Возможны помехи со стороны зрителей, перемена погоды, обстановки, освещения — будь готов. С другой стороны, необходимо повышать объективность системы оценки.
Нам обязательно нужны свои люди в международных организациях, чтобы влиять на подготовку международных документов. И здесь у меня своеобразный рекорд — шестеро человек сидят в международных комиссиях. В том числе Левин, член Комиссии по правилам, судья международной категории, кстати, кандидат технических наук, доцент электрофака. В том числе Олег Плохих, судья международной категории, старший преподаватель радиофака, разработчик электронного хронометра, нашей системы управления стартом и финишем.
Нужны и тренеры-специалисты, их тоже надо готовить. Возникает вопрос о необходимости создания здесь Академии, международного центра. Сейчас формируется концепция, нужно найти инвестора. Только представьте себе, мои ученики завоевали 700 медалей! Представьте себе столько медалей и дипломов к ним? Мне и кубки ставить некуда, в гараже уже стоят. Конечно, нам нужен музей. Но, говорят, были бы победы, а витрину для кубков и медалей можно заказать. И все же для того, чтобы они были, нужна качественно новая структура. И в России делать это можно только в Екатеринбурге, на базе УГТУ-УПИ.

— Верите, что такая Академия будет создана?

— Мучительно хотелось бы верить.