Обычно об этой женщине пишут: «злобная и агрессивная». А она не злобная — просто создает драматургию формального общения с журналистами. И не агрессивная — у нее просто такая манера вести беседу. Она отказывается от темного шоколада. Вежливо. Закуривает тонкие KENT. Устало. Автор многочисленных эссе, кинодраматург, режиссер и одна из авторов и ведущих телепрограммы «Школа злословия» Авдотья Смирнова представила в уральской столице свой новый фильм «Два дня» и ответила на вопросы «UralWeb».

— Вы — автор сценария к таким кинолентам, как «Мания Жизели», «Дневник его жены», «Глянец», а в качестве режиссера дебютировали в 2006 году с мелодрамой «Связь». Как работалось в жанре «романтической комедии»? При вашей-то нелюбви к happy end’ам…

— Жанр, как и кандидатура Ксении Раппопорт на главную роль, заказали продюсеры: идея принадлежала Рубену Дишдишяну, до последнего времени стоявшего во главе «Централ Партнершип». Лично мне было интересно снять чисто жанровое кино. Вот и думали с моим соавтором Анной Пармас, как бы и кинематографические законы сказочности соблюсти, и чтоб самим не противно было. Решили сделать открытый финал: он всегда дает зрителю больше места для фантазии о том, как сложились судьбы героев после строчки «конец фильма».

— Но для себя вы решили, чем все у главных героев закончилось? Если закончилось…

— Конечно, и я, и Аня, и Федя Бондарчук с Ксенией знаем, что стало с чиновником Петром Дроздовым и музейным работником Марией Ильиничной: это продумали еще в ходе репетиций. Бесспорно, большинство зрителей хочет, чтобы они жили «долго и счастливо», да и в романтической комедии главный принцип «невозможное возможно». Но по нашей задумке, герои если и будут вместе, то не всегда. Отчасти, видимо, потому, что я сама не верю, что долгий и счастливый брак возможен на чувстве влюбленности. Ведь она-то со временем проходит, а неискренность, лживость, слабость и прочие дурные качества человеческого характера остаются. Если у вас иной жизненный опыт…

— Коли фильм, по вашим словам, сказка, то у нас в реальности и чиновников с искрой гуманизма в сердце нет, и столь рьяных работников культуры на просторах родины не сыскать?

— Ну что вы! На самом деле, это первая, наверное, кинолента за последние 30 лет, в которой показан интеллигентский микромир. И здесь множество эпизодов, подслушанных или подсмотренных в действительности. Может быть, голыми и с вилами музейщики чинуш и не встречали, но вот козла архаровской породы одному товарищу из верхов всучить действительно пытались. И то, что русскую литературу из школьной программы следует исключить, лично мне доказывал один небезызвестный отечественный олигарх. Мол, учит она молодежь идеалистическим воззрениям и для практической жизни во взрослом-то мире негодна.

— Что вы на это ответили?

— Как что?! Без культурного наследства невозможна идентичность нации! А представители интеллигенции, к коей, вообще-то, отношусь и я, пытаются сохранить его за сущие копейки. А ведь хамим, бросаем окурки мимо урн и клянем правительство в несправедливом отношении мы с вами! Тогда как здравый смысл подсказывает: чиновникам с интеллигенцией так же не сладко, как и нам с власть имущими. При том, что противостояние это существует века с XVI, я искренне убеждена: у нас — как нации — есть будущее. И фильм, кстати, поэтому посвящен всем музейным работникам. Негласно.

— Ильф и Петров шутили, что работают в соавторстве как братья Гонкуры: пока один бегает по редакциям, другой стережет рукопись, чтоб не украли знакомые. Как складывались отношения с Анной Пармас (сценарист, режиссер сериала «Осторожно, модерн!», — прим. авт.)?

— С Аней не первый сценарий вместе пишем, потому и работа идет хорошо. Прелесть нашего сотворчества в том, что после не можем вспомнить, кто первый какие вещи придумал. Потому что споры у нас вызывает лишь вопрос, кто сегодня сидит за компьютером. А вообще, совместно ищем, фантазируем, играем и проигрываем между собой сцены… С актерами чуть по-иному. Мой метод репетиций ближе к театральной традиции: мы продумываем биографии героев до и после, расписываем характеры, привычки. Как, например, прошел первый прогон у Бондарчука и Раппопорт, не знакомых между собой до момента съемок… Посадила я их вместе и попросила рассказать друг другу то, что было известно о них мне — от них же, но не знали друг о друге они. Федька после беседы вышел вспотевший, а Ксения Александровна смотрела на меня глазами раненого оленя… Зато работа пошла легко и быстро!

— Больше похоже на прием у психоаналитика! Подобный анализ личности из практики «Школы злословия»?

— К «Школе» это не имеет никакого отношения. Мне всегда было интересно покопаться в людях и в отдельно взятом человеке. Ради этого, собственно, и в режиссуру пошла: надоело быть сценаристом, который по большому счету не имеет возможности работать с актерами. Много книжек об этом читала, много сидела на театральных репетициях. Но нужно понимать: кино — это одно, а «Школа злословия» — совершенно другое. Если раньше с Татьяной Толстой стремились к публичному анализу имиджа медийной персоны, то сегодня пришли к мнению, что количества популярной мерзоты в телевизоре и так хватает. И сейчас мы показываем людей: поэтов, историков, философов, художников — которых никто кроме нас не показывает.

— Но ваш-то интерес к ним, в первую очередь, какой?

— Любопытные лично мне персонажи после передачи переходят в круг приятелей. Кто-то становится даже другом. Но в рамках телепрограммы мы не вторгаемся в личные сферы и находимся в пространстве профессий, через которые уже и высвечиваем личность. Я и «своих» приглашала: тот же Юрий Шевчук (лидер группы «ДДТ», общественный деятель — прим. авт.) побывал у нас несколько раз. Но такие люди приходят в студию в связи со своими профессиональными делами, а не потому, что мы когда-то сидели вместе на кухне…

— А если бы журналист и ведущая «Школы злословия» Авдотья Смирнова пригласила в студию сценариста и режиссера Дуню Смирнову, что она у гостьи спросила?

— Когда ты уже заткнешься? (устало улыбается). А та бы ей ответила: «Как только перестанут спрашивать». Каков вопрос, таков и ответ.