Именно так начал разговор с журналистами знаменитый Костик Воронов, он же Саша из ситкома «Саша и Маша», он же программист из «Ночного дозора»… словом, актер Егор Дронов. Нынче он человек популярный, любимец театральной, а также телевизионно-сериальной публики. Еще бы, море обаяния, близкие сердцу простого россиянина хитро-простодушные персонажи, живое лицо, способное в любой момент выдать уморительную гримасу. Он и в жизни очень искренен и разговорчив. Хотя утверждает, что на своего Костика Воронина по характеру совсем не похож. Мол, иной раз на площадке приходится буквально «ломать себя через колено»…

— Я так же, как Костик, люблю маму, — говорит Егор. — Но Костик если влипает в дурацкую ситуацию, то уж влипает в нее до конца. Это раздражает. А еще я не люблю смотреть по телевизору футбол. В сериале мы всегда вместо футбола смотрим два мигающих фонаря — белый и синий. Мне трудно запоминать имена и фамилии спортсменов, этим я тоже отличаюсь от Костика, который все же спортивный журналист. И все же, персонажа, который полностью отличается от тебя, гораздо интереснее играть.

— Много еще впереди серий?

— В августе заканчиваем контракт и — съемку всех оригинальных серий «Ворониных». Можете себе представить, за два года мы выбрали около 9-ти лет американского сериала.

— Думаете про собственное продолжение?

— Все не так просто. Адаптировать готовую идею гораздо проще, чем придумывать самим. У нас мало опыта. Хорошо, при нас постоянно наш «ангел-хранитель», американец Джереми, один из авторов оригинальных серий. Ему здесь нравится, и американцы взяли на себя расходы по «содержанию Джереми «в неволе». У нас в целом отношение к ситкому не такое, как на Западе. Они ведь свой первый сериал сняли в 1934 году, жанру более 70-ти лет. Снимают по серии в неделю, раз в неделю ее показывают. Рейтинги баснословные, прибыли — тоже. Каждая серия — произведение искусства. Американцы говорят, что за телевизором — будущее. Уже и Спилберг готов снимать телевизионные сериалы. А у нас в отличие от них — поток. В августе будет два года, как непрерывно идут съемки. Катя Волкова даже ребенка успела родить. Мы не творцы, мы — ремесленники. Хотя у нас нет ни скандалов, ни конфликтов. Наша сериальная мама Анна Васильевна вкусненькое приносит на площадку, кормит нас. Стасик ее упрекает, мол, вы Егора (Костика) больше любите… Я уже второй раз в семейном сериале. Мне нравится.

— Словечки или фразы из «Ворониных» не закрепились в вашем языке?

— Да, пожалуй, кроме «египетской силы», ничего. Русского мата вполне для жизни хватает.

— Вы ведь приехали с антрепризой, театр не забываете…

— Я как микроб, куда меня не запусти, везде начинаю ассимилироватьсяJ. А если серьезно, первое мое столкновение с театром было решающим. Я сразу влюбился в сценическую машинерию — в колосники, ярусы, штанкеты, трюм под сценой с поворотным кругом… Я чувствовал себя Алисой в Зазеркалье. Это ощущение обмана, кстати, дико разрушают мобильные телефоны. Звучит третий звонок, гаснет свет. Актеры начинают создавать несуществующий мир, и тут — прпрпрпрпрпр. И все — уже ты понимаешь, что стоишь ряженым. У нас позавчера на спектакле девушка, сидя на первом ряду, проговорила по телефону полностью весь телефонный разговор!

— А чего ж вы не сделали замечания?

— У нас с Леной Морозовой в «Боинг Боинг» была любовная сцена. Вот стоишь, как псих, одна половина мозга отрабатывает спектакль, а вторая думает, как бы сейчас подойти к этой твари, выхватить телефон и разбить его нахрен! Театр всегда будет стоять особняком: здесь тратится очень много сил на создание иллюзии, которая в конечном итоге эфемерна. В кино нет такого единения со зрителем, такого общения. Там есть камера, и все. А за камерой — бездна. Поэтому американцы и подкладывают свой закадровый смех.

— Некоторых зрителей пугает слово «антреприза». Боятся разочарования.

— Меня нисколько не пугает название «антрепризный спектакль» применительно к тому, что мы привезли сюда. Потому что анреприза — антрепризе рознь. Есть чос, а есть серьезнейшие спектакли вроде нашего «Боинг Боинг». Я два акта нахожусь на сцене!

— И все же посоветуйте, как зрителю отличить «чос» — и не «чос»?

— Уходите со спектакля! Это было еще в шекспировском театре. Была арена, на которую даже нужду справляли при необходимости. Деньги бросали — или не бросали — уже потом, в конце. Когда зритель встает и уходит, это его зрительский ответ. Мне и самому случалось уходить со спектаклей.

— У вас плотный график. И все же как предпочитаете отдыхать?

— Предпочитаю тупой «овощной» отдых: уехать куда-нибудь к морю, ввинтить жопу в пляж. И чтобы людей было поменьше. Попасть в информационный вакуум. Хотя идеальный отдых для меня — путешествие. Лето скоро закончится, а у меня только руки загорели, потому что на руле. Мы же в павильонах все время, под искусственным светом. А вообще, актерская работа непроста, у некоторых психика не выдерживает. Вот говорят, забухал актер. Но ведь требуется разрядка. А к нам продюсеры порой относятся как к биороботам и удивляются потом, почему актеры скандалят, пьют… Актерский инструмент — собственные нервы. Представьте, сколько раз мой Костик Воронин оказывался дебилом и идиотом? И я должен это играть! Затраты как у экстрасенсов.

— Спортом не занимаетесь?

— Я до 10 класса занимался плаванием в спортивной школе. Сейчас пока на спорт не хватает времени. Недавно, правда, вернулся в бассейн. Физическая нагрузка необходима, она расслабляет мозг.

— Послушайте, как вас все-таки называть, Егор или Георгий?

— Георгий Александрович Дронов — официальное имя. Уменьшительное — так сложилось — Егор. Вот Гоша Куценко не любит, когда его зовут Юрий. А меня звали Жорой только в Институте культуры. Дома меня называют Егор.

— Вы не говорите о личном, но невозможно не заметить, что у вас в телефоне фотография ляльки…

— Да, у меня родилась дочка, ей 3 месяца. Имя не скажу, пока крещения не было.

— Как ощущаете себя в роли папы?

— Это необычно, это счастье. Я думаю, все произошло тогда, когда должно было произойти. Когда я стал достаточно взрослым.

— Опыт сериального отца из «Ворониных» помогает?

— Да, пожалуй, нет. Вообще, мир с ног на голову не встал, просто не было ничего, и вдруг появился человек. Он несамостоятельный пока, но доставляет огромную радость и налагает дополнительную ответственность. В частности, нужно беречь себя. Переживаю за людей, утонувших на пароходе, радуюсь, что меня там не было. Летать на самолете не боюсь, но у вас был туман, пошли всякие мысли. В общем, лишь бы все были здоровы, и не было войны, замечательная фраза из спектакля «Пять вечеров».

— Вы обычно играете простодушных, «средних» людей. Нет желания сыграть что-нибудь героическое?

— Есть. Не дают! Я думаю, это стереотип. У меня амплуа характерного героя. Со временем я понимаю, что смогу сыграть все, но в определенных рамках. Например, у меня характерная походка на полусогнутых ногах. Для героя не подходит. Актер это глина, он должен себя постоянно держать в «теплом», мягком состоянии. С этой точки зрения работы в сериале — огромный опыт, там же проходит огромное количество сюжетов. Иногда они волей неволей перекрещиваются, меня даже обвиняли, что я сам себя скопировал из «Ночного дозора» в сериале «Неудачников.нет». Вообще-то у меняготов моноспектакль, если все получится, приеду в Екатеринбург на фестиваль моноспектаклей.

— Что еще планируете, о чем мечтаете?

— У меня скопилось энное количество театральных предложений. Возможно, будут новые театральные премьеры. А режиссеры полных метров от меня шарахаются как черт от ладана. Будто табу такое. Боятся, что Костик всех победит. Но я не отчаиваюсь. Из тех полных метров, которые я посмотрел в последнее время, мне не хотелось бы сниматься ни в одном. Мне кажется, сейчас кризис. Я мечтаю сняться у Спилберга и Лукаса. Я просто обожаю фантастику! Так трудно бегать в этих скафандрах, играть, делая этот мир реальным! Наши так делать не умеют. Это весьма сложный жанр. Ох, мне бы только надеть этот шлем!

— Напоследок скажите, кем хотели бы видеть свою дочку?

— Я не Заратустра, а обычный человек, у которого родился обычный ребенок. А вдруг она вырастет и станет математиком? Я понял, что как только я начинаю думать — вот полечу на гастроли, и самолет разобьется, я понимаю, что я просто устал. Если ты вдруг в таком ключе начинаешь задумываться, ага, а что же будет со мной через восемь лет? Вдруг работы не будет?.. Это значит, вы просто устали. Потому что в норме вы не задумываетесь, а просто проживаете каждый день. Я люблю тех людей, которые сейчас рядом со мной. Будет завтра — буду жить завтра. Это как в любви. А вдруг через 15 лет я разлюблю этого человека?!! Это же абсурд. Просто жить сегодняшним днем, дарить радость, думать не только о себе. Когда вы отдаете добро, оно к вам приходит в гораздо большем размере. Бумеранг прилетает удвоенный, утроенный и т. д. Отдыхать, радоваться и жить. Это так легко, оказывается.