Сойоты Восточного Саяна: загадка Батагола Начало июля. На небе ни облачка, и даже не выходя из вагона понятно, что за окном выше +30° С. Среди толпы встречающих, собравшейся на раскаленной платформе иркутского вокзала, резко выделяется высокий смуглый человек в черном костюме c табличкой с надписью «Орлик» в руках. Он ждет нас.
После знакомства Бадма, как официальный представитель администрации, мягко, немного смущаясь, интересуется: «Вам обязательно нужно, чтобы люди ходили в национальной одежде?» Услышав в ответ, что это лишнее, если только они не носят такую одежду в быту, Бадма с облегчением улыбнулся.
Нагрузившись многочисленными рюкзаки, баулами и коробками с оборудованием, мы идем к выходу, где нас встречает водитель на… нет-нет, нам это не показалось… на огромном джипе Toyota Land Cruiser. Постаралась администрация Окинского района, куда мы едем в экспедицию почти на два месяца.
Всю дорогу что по асфальту, что по грунтовке идем выше 100 км/час. «Не страшно?», спрашиваем у водителя Жамсо Ангархаева. Он удивленно оглядывается на нас… Месяц спустя еще один водитель после очередной реплики о необходимости соблюдения скоростного режима подмигнул со словами: «Это еще что, я вот помоложе был: педаль газа в пол, и всю дорогу так шел…»
В селе мы были уже под вечер. Эта поездка в Оку оказалась не только первой, но и самой комфортной. Остальной путь, свыше 500 километров, предстояло проехать на ГАЗах, КАМАЗах, пройти на лошадях и «своих двоих»… Месяц спустя мы не раз с тоской вспоминали климат-контроль и мягкую подвеску машины главы администрации.От Иркутска до села Сорок около 600 километров. Это западная часть республики Бурятия. По официальной статистике, плотность населения в Оке — 0,25 человека на квадратный километр. Сорок считается национальным сойотским поселением: согласно переписи, в селе проживают около тысячи представителей этого коренного малочисленного народа Восточных Саян. Впрочем, чистых сойотов осталось не более двух сотен, почти все старики. Находчивая молодежь давно уже выбирает «вторую половину» в других районах Бурятии. Раньше ездили в соседнюю Тунку, а теперь привозят невест даже из Баргузинского района, за тысячу километров отсюда.
Предки сойотов, протосамодийские племена, жили на обширной территории от Скандинавии до Байкала. Сегодня наиболее близкие сойотам народности — это тувинцы-тоджинцы и монгольские цаатаны, живущие рядом с озером Хубсугул. За многовековую историю культура крохотного народа Восточных Саян испытала влияние тюрков, кыргызов, маньчжуров и славян. Сильное воздействие на хозяйство и жизнь сойотов оказало многовековое соседство с бурятами. Так, бурятский язык полностью вытеснил язык сойотов. Сегодня даже бабушки и дедушки не говорят на родном языке, хотя помнят, что им владели их родители.
В наши дни, как и сто лет тому назад, основное занятие сойотов — кочевое скотоводство, накрепко привязанное к временам года. Пасут лошадей, коров, яков и хайнаков — местную помесь яка и коровы. У каждой семьи есть как зимние, так и летние пастбища. Окинский район лежит выше 1500 метров над уровнем моря, а зимники и летники одной и той же семьи порой лежат по разные стороны горных перевалов. «У нас дважды в год случается сельскохозяйственное „обострение“, — смеется единственный в районе оленевод Баир Шараев, — Весна приходит — мы спускаемся с гор в долину, осенью наоборот — гоним стадо в горы».Ближайшие летники и зимники стоят в пяти-десяти километрах от сел, дальние затеряны среди отрогов Восточных Саян. В хорошую погоду путь туда верхом занимает полдня. Зимой, когда встают горные реки, на уединенных зимниках появляется трактор, привозящий продукты и топливо. «Проводное» электричество есть рядом с трассой, а на пастбищах обходятся генераторами и китайскими солнечными батареями. Не забывают и о проверенных «дедовских» средствах: старая добрая керосинка есть в каждом доме.
Отправляясь в экспедицию почти на два месяца, мы везли с собой все, начиная с привычных путешественникам палаток и спальников, и заканчивая газом, генератором и лампочками. Порой в кузове небольшого УАЗика добрая половина места отводилась под снаряжение, а нам с проводниками приходилось вжиматься в шершавые борта. Всякий раз приезжая на новое место, мы не только знакомились с сойотскими семьями, но и заново разбивали лагерь, тянули электропроводку под удивленные взгляды мальчишек. Даже взрослые нет-нет, да и заглядывали в гости. Вопросы были главным образом «хозяйственные» — на каком бензине работает генератор, на сколько хватает заправки бака, боится ли влаги ноутбук и надежна ли спутниковая связь.
На весь Окинский район приходится меньше километра асфальта. Здесь нет ни одного светофора, а сотовая связь появилась только летом 2007 года. Впрочем, мало-помалу цивилизация пробирается и сюда. На зимниках деревенская печь соседствует с микроволновкой, дети перебирают DVD-диски в поисках интересного фильма, а в стопке местных газет проглядывает корешок глянцевого журнала.Весь июль мы провели на летниках, расположенных вдоль рек Сорок и Тустук. Пожив в одной семье несколько дней, наша дружная команда снималась с места, грузила оборудование и вещи в очередной побитый УАЗик, и переезжала на постой к следующей семье, как правило, родственникам наших предыдущих хозяев. В Оке почти все семьи приходятся друг другу родственниками. Порой в долине длиной 20-30 километров могут жить два-три поколения одной семьи: вдоль Сорока живут Дондоковы и Шараевы, а по Тустуку — Шараевы, Самаевы и Соноповы.
Больше двух недель мы ждали, когда семья Дондоковых начнет дубить кожу. Едва ли не на каждом летнике стоит деревянная вертушка-эрьюлгэ. В ней кожа мнется пять-шесть дней, а затем натягивается на жерди и дубится в течение нескольких часов. Нас специально пригласили посмотреть, как это делается. Сама процедура обработки сохранилась неизменной, разве что вместо яков в вертушку запрягают лошадей. Единственное условие — должна стоять хорошая погода. Только в этом случае кожа успевает просохнуть. Готовые шкуры сворачивают и убирают в дом, чтобы зимой, когда появится свободное время, сшить из них подседельные мешки и походные сумки. Для обработки узких полосок кожи (ремни, арканы и детали упряжи) до сих пор применяют «вертолет» — вырезанный из дерева пропеллер с узкой щелью посередине.
Игровая приставка и выделка кожи, спутниковая тарелка и гадание на бараньей лопатке, солнечные батареи, о которые чешут рога олени, — все это жизнь окинских сойотов. Каким-то чудом им удалось сохранить традиционный уклад жизни, избегнув участи «зрелища для туристов».Впрочем, говорить о туризме сойоты не любят. Здесь нет даже малейшего намека на привычную туристическую инфраструктуру: гостиниц всего две, и обе не тянут ни на какую звездность. Дороги в Восточных Саянах — тоже понятие весьма условное: пробираясь в Долину вулканов на границе Бурятии и Тувы, мы сутки просидели в болоте, дожидаясь, пока вытащат наш засевший всеми мостами КАМАЗ. Попасть во многие скотоводческие хозяйства можно только на лошадях, пройдя через несколько перевалов. Конец лета и вовсе мертвый сезон — все жители семьями уходят на сенокос, и в это время невозможно достать ни лошадей, ни машину.
Мы ездили от летника к летнику, из одной семьи в другую. Везде на УАЗах или ГАЗ-66, иначе не переехать через горные реки, то и дело вздувающиеся после дождя. В первой половине июля сорокаградусная жара внезапно сменилась проливными дождями и холодным ветром. За двое суток с гор сошло столько воды, что мелкий ручеек, который совсем недавно мы с легкостью перепрыгивали, превратился в клокочущую водную преграду, плюющуюся желтоватой пеной.
Как раз в это время нас пригласили в гости на соседний летник, чтобы показать, как делаются традиционные шерстяные одеяла. Ехать было всего пару километров, но вздувшаяся река не пускала на другой берег. Пришлось всем вместе звать хозяев, перекрикивая шум беснующейся воды. В конце концов мы попали на другой берег, правда на самой середине реки высланный за нами ГАЗ-66 едва не развернуло на 90°.Но есть в долине места, куда не пройдет никакая техника. По еле приметной, теряющейся в траве горной тропе, вместе с проводниками Бадмой и Эрдени я попал на священную гору Большой Тайлаган, подниматься на которую можно только мужчинам. Одна из самых почитаемых гор в окрестностях села Сорок — вершина Ринчин-Хумбэ. Считается, что это обитель Хозяина долины реки Сорок. Существует негласный запрет на посещение Ринчин-Хумбэ, которого свято придерживаются и буряты, и сойоты. «У нас тут дедушка жил, геологов водил и все дороги знал, — вспоминал Эрдени Ошоров. — И все равно, сколько он ни пытался наверх попасть, всякий раз или туман начинался ни откуда, или дождь внезапно приходил, хотя утром небо было ясное. Нельзя туда ходить, так старики говорят».
Чтобы лишний раз не тревожить духа, местные жители выбрали для поклонения соседнюю небольшую горку Тайлаган с плоской вершиной. Там находится целый комплекс ритуальных сооружений: полуразрушенный молитвенный домик, жертвенный очаг и 13 каменных пирамид, символизирующих 13 священных гор Окинского района. На старое обо (священное место) Тайлаган ходили и до революции, и после, тайком от советской власти. Возле молитвенного домика лежат пятаки 1920-30-х годов, ржавые гильзы от трехлинейки, глиняные таблички с мантрами и вырезанные из лиственницы деревянные лошади.
Конь для сойотов — это верный помощник. Дети с трех-четырех лет учатся ездить верхом, а к семи уже могут самостоятельно надеть упряжь и заседлать своего коня. Отношение к лошадям в Оке настолько уважительное, что конский череп никогда не оставляют лежать на земле. По традиции, его нужно положить на дерево или повесить на ветку: нельзя, чтобы кости животного, помогающего кочевникам, валялись на земле. Этот старый обычай восходит В конце июля — начале августа в Оке начинается сенокос. Все, от скотоводов до работников районной администрации, уезжают на покосы. С 6 утра и до поздней ночи кипит работа. Заняты все лошади и трактора, даже самые неказистые машины, лишь бы были на ходу… Наши проводники, переложив заботу об экспедиции на другие плечи, тоже разъехались по летникам. «У нас конец лета — время „зеленого золота“. Без него мы не проживем. А в этот раз травы считай что нет, одни палки торчат», — грустно вздыхает Надежда Сыреновна. Ее летник в местности Улзыты — самый отдаленный. За ним только безлюдные горы, куда ходят одни охотники.
В Улзыты живет семья Гомбоевых. Пастут сотню коров, полсотни яков и лошадей, фактически, скот всех родственников. На лето к ним приезжают дети и внуки, помогают в хозяйстве. Лет пятнадцать тому назад через Улзыты проложили грунтовку в реке Урик: геологическая партия вела разведку золотоносных пород. Геологи ушли, а дорога, пусть местами размытая, осталась. Теперь дедушка Семен на старом Запорожце, любовно называемом «наш Феррари», ездит по ней рыбачить.
Мы жили у Гомбоевых всего пару дней на пути к заброшенному руднику Батагол. Напротив их дома протекает ручей, перегороженный проволочной сетью с клетушкой-садком: рыбу ловят прямо под окнами. Вечером за столом хозяева в один голос сетуют, что уже второй год подряд ни ягоды, ни кедрового ореха, ни рыбы толком нет. Да и охота плохая стала. Что-то меняется в их мире, целиком зависящем от природы. Магазин дает им одежду, хозяйственные мелочи, муку, сахар и соль. Остальное — дело природы. А она показывает характер.Окинцы часто обсуждают погоду — здесь это не часть светской беседы. Такие разговоры возникают всякий раз, как мы приезжаем на новое место. Старики ждут дождей, боятся засухи, града, который однажды в конце июля застали мы сами… Лишь молодежь, приезжающая из города на каникулы, листает каталоги мобильных телефонов, рассуждает о тарифах на сотовую связь, обсуждает машины, новые фильмы и… уезжает пасти яков, косить сено, загонять табуны. Сойоты Восточного Саяна готовятся ко встрече с Большой Цивилизацией, которая рано или поздно придет, чтобы изменить их жизнь навсегда.
Команда БЕСКОНЕЧНАЯ ПЛАНЕТА при поддержке BASK, KODAK, ZEISS.
Войти
Зарегистрироваться
Вход с помощью других сервисов