Пустыня

Нестерпимо жарило солнце. Идти по жгучему песку становилось всё труднее и труднее. Он всё брёл и брёл, не зная. В ботинках парились мокрые от пота ноги, но снимать их было нельзя - ступни полностью бы расплавились на раскаленной поверхности желто — безжизненного песка. А гневно — оранжевый шар всё безжалостно жег его, почти не давая идти дальше.

«Кто — бы мне помог выбраться из этого пекла. О-о! Что это за… Знак! Указатель… Неужели? Неужели вот оно… Я выберусь отсюда. Уф! Наконец-то!»

И заплутавший путник последовал по размытой стрелке в красном треугольнике на металлическом стержне, небрежно воткнутом в песчаную землю. Опаливаемый нещадно слепящим, прожигающим насквозь, своим диском все живое, неприспособленное к здешним условиям жизни, гость пустыни быстрее плелся дальше, надеясь уже выбраться. Но какой-то особенной уверенности не было, он это понимал где-то в глубине, но все шел, ожидая чего-то не от себя, что путь этот верный, правильный.

«Вот, дорога та!.. Ларек, нет, это же магазин. Не может быть… Что?! Что я несу?! Пи-и-ить! Люди! Да! Это то, это мое!»

Он побежал, измученный жаждой и нестерпимой жарой, испепеляющей его.

«Где все это? Не понял?! Нет?! Это… всего лишь долбаный мираж! Нелепость! Мираж! Мираж! Как же?! Мираж!!!»

Это был всего лишь мираж. Наивный обман, ловушка ума и пустыни. Все исчезло, и он остановился в недоумении, исчезла надежда, осталась только может быть маленькая. Куда идти теперь дальше ему было абсолютно неизвестно. Просто двигаться дальше? В никуда? Как ни морщился путник, как ни искажал лицо от яркого Солнца, оно все равно слепило глаза своими жгучими лучами, все больше грело и жарило физиономию отчаявшегося человека: нос; сожмуренный и изрезанный морщинами, как трещинами на сухой пустынной земле лоб, с которого градом валил пот, избавляя от жидкости тело; сгоревшие алые щеки; иссохшие губы, — он уже не мог плестись, упал на корточки. Горячий песок — обожгло руки, но встать не было сил. Убрал ладони, поставил локти, защищенные рубашкой. Потащился еле как в таком состоянии. Голову нагрело, несмотря на измокшую тряпку на ней. Невозможно было уже дальше ползти. Повалился на песок. Глазами вверх, почти на солнце.

«Все, конец. Не унывать! Держаться! Не за что… не за что держаться, нет больше ничего! Надежды нет! Видимой и внутренней, этой… хоть какой-нибудь уверенности… Да скоро и меня не будет! Все! Все! Все…»

Заблудший путник лежал на горячей пустынной земле, почти без явных признаков жизни. Он сдавался пустыне, себе. Не было сил морщить лицо. Мышцы на нем расслабились. Странно? От этого не стало хуже. Когда лицо было напряжено, закрытое от лучей солнца, ощущалось какое-то неприятное отчуждение всего мира, потеря чего-то…энергии. Расслабляться. Путник — гость пустыни не мог быть больше в напряжении. Отчуждать, отделять себя от всего этого. Не было сил. Да и зачем? Ему стало лучше. Да, лучше. Принять все, солнце, даже хорошо. Прекрасно! Веселое, наполняющее, дающее свет, жизнь, поглощающее тьму.
«Да, я это чувствую, именно это, — уверенность. Вот она, я знал, чувствовал. Дорога. Точно она, верная, правильная. Та, та дорога! Верный путь. Прекрасная, освещаемая небесным светилом, дорога, по которой пойду я». Путник уверенно встал и пошел, наслаждаясь величием и непостижимостью жизни. Великолепно сделать выбор, свой выбор, именно того пути, он прояснился перед ним после долгих блужданий, освещаемый радостным, игриво ласкающим веселыми оранжево-блестящими, дарящими свое тепло и заботу лучиками. Прояснился, словно красивое дно кристально чистого озерца меж величавых скальных творений природы в сравнении с дном мутной речонки. Прекрасно!!! В-Е-Л-И-К-О-Л-Е-П-Н-О!


Этот человек понял, что встав в тупик на жизненном пути, нужно всего лишь послушать себя,

свое сердце. И оно подскажет верный путь.

Аверкиев Артем