ЦГКБ №24 стала инфекционным госпиталем еще в апреле. Тогда сообщалось, что в терапевтический корпус госпитализируют больных с тяжелыми формами ОРВИ и пневмониями. Прием травматологических пациентов был прекращен. Сегодня больных коронавирусом лечат и в нейрохирургическом корпусе 24-й больницы.

Именно в него с обширной двусторонней пневмонией попала сестра, а затем и мама Марии. Она, Мария, возила им передачи, пока 28 мая, стоя под окнами их палаты, не почувствовала резкое недомогание. Градусник, который девушка уже возила с собой в машине, показал 38,8. Несмотря на плохое самочувствие, она отправилась домой собрать необходимые вещи и уже после, около половины первого ночи, позвонила в скорую.

Получив разрешение диспетчера «скорой помощи» самостоятельно, за рулем своей машины добраться до приемного покоя больницы, около часа ночи екатеринбурженка явилась к знакомому уже крыльцу «нейрохирургии» (на языке медиков это называется «самообращение»). «Девушка, вызывайте скорую, у нас и без вас работы полно», — ответили ей. Слова о том, что у нее температура 39, положения никак не изменили.

«Я позвонила в скорую, описала ситуацию. Объяснила, что я звоню с крыльца 24-й больницы. С меня начали просить точный адрес. Когда я сказала, что не знаю, сказали: „У нас работы много. Найдете в интернете, тогда и звоните в скорую“. Я села за руль и снова уехала домой», — говорит Мария.

К утру, когда температура спала до 38,1, девушка вновь предприняла попытку госпитализироваться. «Молодая женщина с пневмонией, болеет второй день» — сказала кому-то по телефону приехавшая на вызов врач «скорой». «Нет поводов к госпитализации. Малый срок, температура не критична на момент вызова», — ответили ей и посоветовали Марии вызывать участкового врача на дом. «И тогда я решила приврать — якобы я вспомнила, что болею с 25 мая. Меня привезли в 24-ю больницу на КТ и сразу же положили», — говорит девушка.

— Какие у вас еще были симптомы, кроме температуры?

— Неделю болела голова, слабость, недомогание, но температуры не было. Потом кашель появился. Обоняние исчезло на третий день, уже в больнице. А в тот день, когда привезла передачку, почувствовала, что еле на ногах стою. Мгновенно стало плохо.

— А родные ваши где заразились?

— Сестра не знаю где, а мама с сестрой общалась. Их положили в нейрохирургический корпус, а меня в терапевтический, здания напротив. Попала в палату к тяжелым. Шесть человек, все пожилые, у кого-то уже пролежни были. В памперсах лежат, ждут подолгу, когда его поменяют. Медсестры полностью загружены работой, а санитарочка честно сказала, что она одна на два этажа.

Выхожу в коридор, чтобы позвать персонал — говорят «Ждите санитарку», «Да, мы передадим». Они все в одинаковых костюмах, не понять, кто из них кто — доктор, сестра или санитарка. Все общаются вежливо, никто не грубит. Но рук критически не хватает, именно младшего медперсонала, кто водил бы немощных пациентов в туалет, менял памперсы, кормил. Я сама медик и знаю, что хороший уход — это залог выздоровления.

Одну бабулечку я отвела до туалета (туалет женский один на весь этаж, мыла, кстати, никакого не было), другой налила воды, третью укрыла. Тревожных кнопок вызова медперсонала в «терапии» нет (в «нейрохирургии» есть, оно лучше оснащено и, вообще, комфортнее). Поэтому бабулечки обращались ко мне: «Девушка, позовите, девушка, помогите». Я, конечно, помогала, как можно пройти мимо или отвернуться? Невозможно. Мне хватило сутки там пробыть. Через сутки меня перевели в нейрохирургию в палату к маме — сестру после того, как два мазка из трех пришли отрицательные, перевели в Курганово.

В нейрохирургии все прекрасно, да здесь это и не нужно, здесь нет столько таких тяжелых больных, как там, единицы. А там они покакают в памперсы и будут лежать и ждать.

Сердце разрывается при мысли об этих людях. Бабушки пьют лекарств немереное количество и не могут покушать вовремя. Не могут перевернуться, попить. Обеды приносят в одноразовой посуде, которую очень тяжело открыть. Невозможно смотреть, как бабушка старенькая в памперсе трясущимися ручонками костлявенькими пытается открыть эту банку, или зубами.

Попросила мужа, чтобы он им передачку тоже принес. Он им всяких вкусняшек купил, фруктов, йогуртов. Ведь кому-то носят передачи — кому-то нет. Я слышала, как в коридоре кто-то с кем-то ругался, что одну бабушку не покормили в обед.

Я не знаю, неужели нет желающих работать, ведь сейчас и зарплата повысилась? Полы моет клининговая компания. Санитарочек от этой обязанности освободили. Палаты моют два раза в день, протирают все поверхности. В туалете чисто. Но уход за тяжелыми больными просто…

— Насколько я знаю, к работе в больницах сейчас привлечено много студентов УГМУ.

— Да, студентов очень много. Они приставлены в помощь к сестрам. Я не понимаю, почему они не могут попу помыть немощному больному, покормить вовремя. Мое мнение — они не делают то, что они могли бы делать, и через что просто обязан пройти каждый будущий врач.

— А чем они в отделениях занимаются?

— Я не следила, но из того, что видела — помогали с манипуляциями, учились делать внутримышечные инъекции, раздавали лекарства. Они могли бы делать больше, у них была возможность. Основная нагрузка идет на опытных медсестер. А студенты были к ним приставлены. Я не понимаю, почему одна санитарка в поту и в мыле разрывалась на два этажа. Пенсионеров лежит очень много. Огромное количество. А в нейрохирургии, где я сейчас лежу, очень много людей 35+. Сестра говорила, что и моложе кто-то был. Причем болеют обширными двусторонними пневмониями.

— Ваше отношение к этой инфекции как-то изменилось после того, как вы заболели?

— Первые сутки не могла поверить, что со мной это произошло. Не знаю, как донести до людей, насколько это серьезно. Я первые два месяца просто смеялась по поводу коронавируса. Потому что у меня не было таких знакомых, кто бы заболел сам или кто-то в их окружении (сейчас я допускаю, что люди просто об этом не говорят, боятся, что от них начнут шарахаться). Я ведь сама медик, порасспрашивала коллег — ни у кого. Когда сестра попала в больницу — тут я, конечно же, хвост прижала. Еще я не понимаю, зачем нам по телевизору показывают кадры из больниц Италии, США. Покажите наши больницы, пусть люди видят.

— Попав в больницу, вы узнали об этой инфекции что-то такое, чего не знают люди, которые еще не больны?

— Вы знаете, нет. Я увидела в реалии все, о чем ранее говорили в СМИ.

— А вы сейчас согласились бы с утверждением, что эта инфекция более заразна, чем грипп?

— Я думаю, да. У меня окошки выходят на приемный покой, куда скорые подъезжают. И поверьте мне, их невероятное количество.

— Разрешается выходить из палат в коридор?

— Без необходимости не советуют. Но так как туалеты в коридоре и сестринские посты — то выходим. Выходя из палаты, нужно надевать маску. Масок достаточно, в коробке лежат на посту, можно подходить, брать, сколько нужно. Заканчиваются — сестры ставят новую коробку. В палате можно находиться без маски.

— А маски помогают защититься от коронавируса, как вы сейчас считаете?

— Маски нужно носить, чтобы не заразить других. Потому что мазки делают долго, по 7-8 дней. У моей мамы взяли мазок 15 мая. Она затемпературила и вызвала врача на дом. Участковый пришел, взял мазки (потому что мама 60+). Сказали: «Если через три дня не позвоним, значит, вы здоровы». Прописали лекарства, которые при бронхите принимают. Мама высидела эти три дня дома, поправилась. Звонка не было, и мы сделали вывод, что все нормально. Мама себя чувствовала хорошо и поэтому жила обычной жизнью, выходила на улицу, ходила в магазин, когда-то с маской, когда-то без маски. А через 7 дней ей позвонили и сказали: «У вас положительный ковид. За вами скоро приедет машина и отвезет вас на КТ». Выяснилось, что у нее двустороннее поражение легких 30%. Тут же положили в больницу.

Я за маски и за то, чтобы не ходить там, где много народа. Вы, пожалуйста, берегитесь. Мне кажется, у нас по нарастающей идет сейчас.

— А вот губернатор, пишут, раздумывал в выходные, снимать с 1 июня ограничения или нет. Что вы об этом думаете?

— Мне хочется матом сказать. Потому что я знаю эту ситуацию. Я, мягко говоря, просто в шоке.