Но, что важно, среди экспертов были и родители детей, переживших насилие. Одна из родительниц — женщина, которая отправила в тюрьму мужа-педофила, согласилась рассказать «URA.RU» свою историю.

«Ты ведь не хочешь, чтобы папа сел в тюрьму?»

Все началось, когда ее дочери Маше (все имена героев истории изменены по требованию закона) было пять лет. Но о ее сексуальных контактах с отцом мать узнала, лишь когда дочери исполнилось двенадцать. Однажды та пришла к маме на кухню, позвав с собой для храбрости брата (он младше ее на год) и спросила: «Могут ли отцы заниматься сексом с дочерью?» «Ерунду ты говоришь — такого не бывает!» — сказала мама. «Нет, мама, бывает — это есть у нас», — ответила дочка. Мать отправила в комнату сына и стала расспрашивать — оказалось, история тянется уже много лет.

«Это на улице преступник поймал, изнасиловал и дальше „трава не расти“, а в ситуации домашнего насилия все разворачивается очень постепенно, — объясняет мама Нина. — Педофил понимает, что ему требуется „длительное использование“, и он будет делать все, чтобы ребенок долгое время ничего не понимал, как это делал мой муж. Контакты начинаются еще в 4, 5, 6 лет. В таком возрасте девочка обожествляет отца и считает: все, что он делает — правильно. Границы не нарушаются грубо — они размываются постепенно. Лишь спустя месяцы и годы ребенок начинает понимать, что что-то не так. Он даже не понимает, что это насилие — ему просто не нравится. А когда уже все произошло, он чувствует себя виноватым и грязным».

В Машиной ситуации она перестала терпеть только тогда, когда случилась попытка прямого изнасилования, хотя потуги к этому предпринимались не раз. «Я сразу поняла, что она не может такое выдумать», — говорит Нина. Она спросила дочь, почему та столько времени молчала — оказалось, отец ее запугал, хорошо зная, как давить на своего ребенка.

«Если мама узнает, то разведется с папой — ты ведь не хочешь, что младшие браться росли без отца?» — спрашивал он.

Предупреждал: если все вскроется, его арестуют: «Ты ведь не хочешь, чтобы папа сел в тюрьму?»

Слово офицера

К счастью, Нина по образованию психолог — она смогла чутко среагировать на ситуацию. Уточнила у дочери: «Сейчас папа придет с работы — он подтвердит все, что ты рассказала?» «Я бы хотела посмотреть на его реакцию», — ответила дочь. Папа не стал отпираться. Позднее, в суде, он будет оспаривать все, что будут говорить против него дети и их мать, а в тот момент заявил, что и сам не знает, как все произошло. Сказал «бес попутал» и пообещал, что этого больше не повторится. «Говорил: „Слово офицера“, вставал на колени», — вспоминает Нина. Они с дочкой поверили ему.

«А куда деваться? Муж — военный, мы жили в его служебной квартире, у меня только-только родился третий ребенок. Я полностью финансово от него зависела», — объясняет женщина. Она старалась не оставлять его с дочерью дома наедине, но это все равно случалось — с маленьким ребенком надо гулять, ходить в поликлинику.

Мужа хватило на три месяца: приставания к дочери возобновились. Только запугивания стали гораздо жестче: «Расскажешь — я убью и тебя, и маму, и братьев». Когда отец понял, что дочь все равно все рассказала матери, повез жену в лес. «Мы съездили за покупками, высадили детей, он говорит: «Пошли, надо съездить в одно место, — вспоминает Нина. — Спрашиваю: «Куда?» — говорит: «Сюрприз». Заехали в лес. Вижу, глаза безумные, руки трясутся. Но скорость приличная — выпрыгивать на ходу я не рискнула. Около часу возил меня по лесу — привез назад безо всяких объяснений. Я уверена, что хотел меня убить, но не решился».

Переезд

Нина поняла, что так больше жить нельзя. «Я предложила ему идти в полицию с повинной и даже свела его со священником, который смог бы облегчить его участь, но он струсил, — рассказывает женщина. — Тогда я предложила дочери пойти в полицию, но у нее случилась истерика». Девочка кричала: «Не хочу, чтобы папу посадили», обещала покончить с собой.
«У нее была огромная агрессия на меня, на всю ситуацию», — вспоминает мама. Она поняла, что надо уезжать.

Из города в соседнем регионе, где они жили, Нина решила ехать к родственникам в Екатеринбург. Сперва послала часть вещей контейнерами, потом отправила старших детей, затем купила билеты себе с младшим. «Мы скрывали от мужа дату отъезда, но нас „сдали“ общие знакомые — в результате он сам повез нас на вокзал, — вспоминает женщина. — Рыдал у поезда: „Как же я без вас?“ Говорил, что любит, умолял передумать, вернуться к нему целый спектакль. А через месяц сошелся с другой: в военном городке много разведенных женщин, и одинокие мужчины востребованы. Потом он женился, у них родились дети».

В Екатеринбурге у Нины возникли проблемы с жильем: родственники оказались не готовы их принять. «Несколько месяцев мы жили как на пороховой бочке, потом ушли на съемное жилье, — вспоминает Нина. — Я тогда получала 10 тысяч». Как они выжили, она до сих пор не понимает. Немного выручали алименты от бывшего — военным как раз подняли довольствие.

Попытка суицида

По словам матери, психика дочки в тот момент была совершенно расшатана. К отцу было двойственное отношение: «Я и ненавижу его, и люблю», поэтому с заявлением в полицию мама решила подождать. К тому же у девочки в 15 лет начались романтические отношения с парнями — они складывались непросто. Начались проблемы с учебой (пришлось бросить школу и доучиваться потом, спустя годы). «Масла в огонь» подливал и отец, приезжавший в Екатеринбург и встречавшийся тайно с детьми, как потом узнала мать.

«Педофилы держат детей „на коротком поводке“, им нужен постоянный контакт, чтобы управлять ситуацией, — объясняет женщина. — И эта связь сохраняется, даже если они живут в разных городах. Она не прекращается, пока ребенок не примет для себя решение разорвать ее».

Девочке очень нужна была психологическая помощь, но первый специалист, который работал с ней, не помог, а, наоборот, усугубил ситуацию: вскоре девочка предприняла попытку суицида — ее едва успели откачать. После этого ее принудительно поместили в психиатрическую клинику — в детское отделение на Уралмаше. К счастью, ей попался очень хороший специалист, специализирующийся на травмах после насилия. «Именно она помогла дочери разграничить свои чувства: да, он папа, к нему были светлые чувства, но, с другой стороны, он насильник и заслуживает осуждения».

Суд

Когда Маше исполнилось 17, она сообщила матери, что хочет привлечь отца к уголовной ответственности. Но потребовалось еще год, пока мать не решила, что девочка готова к судебным разбирательствам. К тому же, она понимала, что финансово это очень затратно: адвокат, поездки в другой город. Она рассказала свою историю на родительском форуме, и многие ее поддержали, сказали: «Судитесь — не бойтесь». Люди помогали собрать ей деньги на адвоката: суммы приходили от 50 рублей до 200 тысяч рублей.

В 18 лет Маша пошла с мамой в полицию и написала на отца заявление. Материалы отправили по месту нахождения отца — прошло несколько месяцев, пока конверт добрался до следователей. Бывший супруг, когда его вызвали, все отрицал (заявил, что бывшая оговаривает его из мести), и даже прошел полиграф, и сперва следователи поверили ему. «Они приехали сюда с твердым намерением закрыть дело, — вспоминает женщина. — Им дали два дня, чтобы опросить нас. Звонят утром: „Через час явитесь!“ Пришлось бросать все дела».

Мать, дочь и сына допрашивали в трех разных кабинетах с утра до вечера. «Они поняли, что мы не врем, — говорит Нина. — Пусть у нас нет прямых доказательств, но есть косвенные, есть свидетели, есть справки из больницы». Также, по словам женщины, следователи поняли, что и для них это «выгодно» — шутка ли: офицера-педофила поймали! В итоге уголовное дело по статьям 131 и 132 УК РФ дошло до суда. Офицера приговорили к 13 годам в колонии строгого режима.

Посттравматический синдром

Один из частых вопросов, который задавали Нине те, кому она доверилась и рассказала свою историю — о чувствах. Ведь человек, которого они с дочерью осудили — ее бывший муж, которого она любила и от которого родила детей. «Если чувства убивают, то они умирают, — объясняет Нина. — Это не враз, это мучительно и долго. Когда мы ездили на очную ставку, на тот момент мы не виделись с ним уже лет пять — я все равно боялась, что увижу его и пойму, что у меня к нему что-то осталось. Но увидела его и поняла, что все закончилось».

Дочери пришлось тяжелее всех: по словам матери, какие-то чувства к отцу у нее сохранились до сих пор (в том числе — чувство вины). Самое неожиданное изменение произошло в позиции сына (брата пострадавшей девочки): в 11 лет его, напомним, отправили из кухни, и, но очень долго почти ничего не знал — только догадывался. Но когда сестра подала заявление, пришлось все объяснить. Девочка позвала брата и сказала: «Хочешь знать, что было? Садись и слушай». «Он полностью встал на сторону сестры, — говорит мать. — Для отца на суде это стало шоком: он считал сына своим другом».

Новая семья офицера выступала на суде на его стороне. «Там все дети — мальчики, и я не стала посвящать его новую супругу в нашу историю», — говорит Нина. Зато бывшая свекровь (бабушка пострадавшей девочки), однажды, еще задолго до суда, расспросила обо всем внучку, после чего заметила: «Я сразу подозревала что-то подобное». Оказывается, в их роду была схожая история.

По словам Нины, у всех членов ее семьи (включая младшего, который только родился, когда все происходило) — ярко выраженный посттравматический синдром. «Ребенок сейчас проходит лечение у того же врача, что был у дочери», — говорит Нина. Сама она тоже прошла не один курс психотерапии. Но ответа на один вопрос у нее нет до сих пор — почему вдруг благополучный муж и отец стал насильником собственных детей?

«Когда на форумах разворачивается дискуссия и женщины бьют себя кулаком в грудь: «Мой? Да никогда!» я отвечаю: «Возможно, вы просто не знаете, что творится дома, пока вас нет», — говорит Нина. По ее словам, вычислить мужа-педофила невозможно — он будет все очень искусно скрывать. «Тревожным колокольчиком» должно быть поведение ребенка — она даже описала ряд признаков, которые могут свидетельствовать, что в семье совершается насилие. Время от времени она публикует это «пособие» на родительских форумах, надеясь, что оно кому-то поможет. «Я знаю, что истории, подобные моей, есть и в других семьях, но о многих из никто никогда не узнает: женщины их никому не рассказывают».