Лаконичной сценографией и модернизированными костюмами режиссер Дмитрий Черняков, один из корифеев современной российской сцены, пробрасывает мостик от прошлого к политическому настоящему. Исторический пессимизм этой оперы, заявляет Черняков, «подтверждается российской историей и жизнью в России. По сути, ничего не изменилось».

Одним из великих талантов Модеста Мусоргского (1839–1881) была его уникальная способность передавать слова, психологические состояния и даже физические движения в музыке. И пусть он оставил свою оперу «Хованщина» незаконченной и с незавершенной оркестровкой, яркая театральность ее музыкального текста так и просится на сцену. Первый вариант оркестровки выполнил современник Мусоргского Н.А.Римский-Корсаков, но сейчас шире распространена более стройная, сильная и яркая версия Дмитрия Шостаковича (1960). Именно ее выбрал Кент Нагано для этой мюнхенской постановки.

Сюжет представляет собой мрачную панораму России конца XVII века, где разворачиваются безжалостная борьба за власть, интриги и кровопролития. Страну раздирают внутренние конфликты, при дворе соперничают две политические фракции: сторонники князя Ивана Хованского, начальника стрельцов, и сторонники лояльного царю князя Голицына. Добавить к этому влияние различных религиозных групп, и ситуация станет пугающе напоминать нынешнее положение во многих странах. Лаконичной сценографией и модернизированными костюмами режиссер Дмитрий Черняков, один из корифеев современной российской сцены, пробрасывает мостик от прошлого к политическому настоящему. Исторический пессимизм этой оперы, заявляет Черняков, «подтверждается российской историей и жизнью в России. По сути, ничего не изменилось».

Кент Нагано блистательно справляется со сложностями этой партитуры: тонко и выразительно очерчивает динамику и мягко ведет за собой солистов. В партии Марфы, отвергнутой любовницы Андрея, сына Ивана Хованского, Дорис Зоффель раскрывает такую звуковую палитру, от пафоса нижних нот до приглушенных высот дисканта, что «можно говорить о русском меццо» (F. A. Z.). Анатолий Кочерга поет духовного вождя Досифея ярко и выразительно, Клаус Флориан Фогт — героический Андрей, Джон Дашак — технически безупречный Голицын, а бас-баритон Паата Бурчуладзе — харизматичный, мощный князь Иван Хованский. Финальный хор, сочиненный не Мусоргским, исполняется в воздушной оркестровке Игоря Стравинского — третьего из выдающихся русских композиторов, при участии которых «Хованщина» стала великой оперой на все времена.