В театре у Виктюка: двери закрываются… взлетаем!

Виктюк всегда считался режиссером эпатажным. Но все взрослеют, и, даже по признанию «прима» театра Дмитрия Бозина, сейчас Роман Григорьевич, скорее, философ. Философа, романтика и явно — жизнелюба сочетает в себе и сам Бозин. «И создал же Бог такую красоту», — думаешь, глядя на потрясающую пластику и безупречное тело виктюковского любимца. Тем удивительней, что Мистер Совершенство обладает живым умом и истинным талантом. Под стать ему и прочие птенцы виктюкова гнезда: Малашенко и «примкнувшая к ним» красавица Сотникова. В спектакле «Непостижимая женщина, живущая в нас» она как нельзя более кстати. Кажется, что она играет самое себя. А может, истинную Женщину как она есть. Разгадать загадку Виктюка непросто. Как правило, в его спектаклях играют талантливые молодые мужчины и зрелые красивые женщины: Образцова, Фрейндлих, Сотникова. Вашему вниманию, разговор с типичными представителями театра Классика Современности.


— Ощущаете ли вы каким-либо образом юбилейный год в своем театре?

Бозин: — Не ощущаю юбилейного года. Просто сей праздник отгремел в тот день, когда ему было положено. И положено не только нами, но и Богом. И дальше просто пошла-полетела работа. Виктюк тоже на своих датах долго не останавливается, его больше интересует работа, студенты, нежели его возраст.


— Принято ли у вас подводить какие-то итоги своей деятельности?

Бозин: — Нет, никто никаких итогов не подводит, к счастью. Маэстро против этого. Во всяком случае, в нашем театре итоги подводить не принято. Принято лететь.

Сотникова: — Как он говорит: «Будьте добры, двери закрываются, спинки кресел приведите в удобное положение, пристегните ремни, уберите столики. Жрать все равно будет нечего». Поэтому вперед и полетели.


— Насколько Виктюк сложен на репетициях, насколько позволяет импровизировать, насколько он жесток? Сама была свидетелем легких отеческих матерков в адрес репетирующих актеров…

Бозин: — Да, это дело он не только, что называется, может, но и любит. И он жесток до животной боли: наносит очень точные и обидные скорпионьи удары таким язвительным скорпионьим жалом. Он точно знает и всю твою личную жизнь, и какие-то твои комплексы, страхи, чуть ли не детские… Фрейд просто отдыхает. Это теория по сравнению с тем, как опасно бьет Роман Виктюк, как он рискует при этом просто потерять данного артиста навсегда! Народ-то ведь и сам взрослый, тоже жесткий, способный ответить, причем не только словом. И Виктюк в этом смысле просто боксерский тренер подчас. Ведь у нас очень мужской и сильный коллектив. Обижать тут опасно. Мы знаем, и других режиссеров, пытающихся подражать этой системе Виктюка, дабы добиться такого же эмоционального результата от артиста. Но отличие Виктюка от них в том, что на самом деле в нем злобы внутри в этот момент вообще нет! Он кричит как актер. Актер, который хочет добиться от своего слушателя определенного результата, но не более того. Потому что в тот момент, когда он кричит на актера, и тот думает, что все, ему смерть и увольнение; ровно в это время Виктюк отворачивается к сидящим в зале и говорит: «Молодец, правда? Смотри-ка, делает!» А актеру в это время: «Ааааа!..» Далее идет большое «Бииииип!».
Но достигается результат! Я лично видел, когда мы репетировали Есенина, он Димку Малашенко просто в пыль растирал, а к нам поворачивался со словами: «Гениальный парень, правда?!»

Сотникова: — Я вам хочу сказать, что это единственный режиссер, которого я слушаюсь беспрекословно. На репетиции он говорит: «Так, рука пошла туда, голова — сюда. Плачь». У меня сразу текут слезы. Что это за режиссерский феномен? Почему я такая уже готовая, такая уже горячая? Почему я так реагирую на поставленную мне задачу? Не знаю. Мы говорили о какой-то обиде, а я говорю о задаче. О творческой задаче. Вот я сейчас говорю о нем, и у меня по коже мурашки бегут, причем не от холода.


— Насколько вам интересно играть Маурицию в профессиональном, в женском плане?

Сотникова: — Безусловно, мне это понравилось. Потому что это Виктюк, Бозин, Малашенко. Я была польщена, что дважды была приглашена таким режиссером. Виктюк очень загадочно работал. Я каждый раз приходила, говорила: «Роман Григорьевич, так это вот про что!..» Он отвечал: «Может быть, может быть…» Потом проходило время, я ему: «Роман Григорьевич, так вот же оно как!» А он: «Может быть, может быть…» Я репетирую в другом русле. Он смотрит. Такое ощущение, что он наблюдает за мной, и, исходя из моих действий, тоже находит какое-то новое видение.

Бозин: — Дело в том, что он оставляет за актером всю внутреннюю кухню. Говорит: «Ты профессионал, и все, что у тебя внутри, можешь мне не рассказывать. Это не мое дело». Другое дело, что он «считывает» то, что у тебя внутри и без твоих рассказов. Вот ты сегодня вышел с этим, он репетирует с тобой соответствующим образом. Дело в том, что он каждый день репетирует разное, разные спектакли. В зависимости от твоих желаний он поменяет всю репетицию, потому что завтра все будет по-другому. А на премьере будет третье. И мы вот сейчас, идя на интервью, обсуждали, что сегодня мы просто кардинально все поменяем. Потому что у нас появилась еще одна идея. В этом есть потрясающая внутренняя свобода в спектаклях Романа Виктюка. Почему? Потому что он очень жесток в скелете. Он ставит скелет так точно! Это, кстати, выражение Сальвадора Дали, говорившего: «Посмотрите, какой красивый у нее скелет!». И действительно, выясняется, форма тела может поменяться, все может поменяться, а со скелетом мы родились. И вот Виктюк ставит скелет. А взгляды этого существа, чувства, движения, биение сердца — все каждый раз свое, и каждый раз — разное.
Сотникова: — Вот это и есть жизнь. Каждый спектакль живется и играется по-разному. Почему так интересно каждый раз играть? Потому что каждый раз ты в поиске, каждый раз открываешь что-то новое. Старая тема тебя задевает как в первый раз. Вот спрашивали про импровизацию. Импровизации внутренней сколько угодно. Но не дай Бог, ты не так как-то ступил…
Бозин: — Так и живут человеческие существа, рыбы. Косточки у них всегда одинаковые, а траектория, акватория, в которой они на сей раз оказались, каждый раз — разная. Сегодня — в океане, завтра — в речке.


— Если повернуться от театра к телевидению, как вы относитесь к нему сегодняшнему?

Сотникова: — Положительно отношусь, очень хорошо. Поясняю. Потому что я на ТНТ веду программу «Клуб бывших жен». И это суперпрограмма, она выполняет благороднейшую миссию. Ко мне подходят во всех уголках страны женщины, когда-то брошенные своими мужьями, и говорят: «Боже мой, огромное вам спасибо, вы помогаете нам выживать». И ведь правда, помогаем, делаем нечто очень важное. Поэтому к телевидению я сейчас отношусь хорошо.


— Вера, чему вы научились во время съемок программы? Или вы, скорее, профессионал, учитель сама?
— Мы там учимся и сами, конечно, тоже выводы какие-то свои делаем.


— А бывает ощущение беспомощности, того, что вы не можете никак помочь женщине?
Сотникова: — Конечно. Когда ты не понимаешь, как помочь. Потому что наша задача — чтобы они забыли своих мужей. Но, представьте, если человек очень сильно любит? Как можно забыть? Ведь сама понимаешь, что это бесполезно. И это самая главная проблема, когда мы понимаем, что она любит, но надо выходить из этой ситуации. Надо его забывать, потому что он не придет. И ждать его, сидеть и плакать, биться головой о стенку — бесполезно.


— Там происходит консилиум между вами четырьмя или в решении все-таки участвует психолог?

Сотникова: — Конечно, участвует психолог, который отдельно общается с девушкой. Когда у нее начинается некий «ступор», надо выговориться, вот тогда — к психологу ее.


— Как Роман Григорьевич относится к вашей работе на телевидении?
— А я не уверена, что он вообще знает о том, что я там работаю. Ему это так неинтересно, телевидение… Ну, за исключением тех проектов, в которых он снимается сам.


— А что по поводу детского телевидения?

Сотникова: — А было бы оно? Я бы хорошо относилась.


— Дмитрий, а как вы относитесь к телевидению и почему вас там практически не видно?

Бозин: — Сейчас ко всему, что связано с камерой, отношусь издалека и только с точки зрения практики. Т. е. именно — как живет актер, напротив которого стоят линзы. Почему? Потому что не случилась еще моя там история. Я там еще чужой.

Сотникова: — Я расскажу, почему чужой. Потому что его никуда не отпустит Виктюк. На нем весь репертуар, и поди сейчас, скажи, что ты будешь сниматься в главной роли. Да у Виктюка будет инфаркт! Нет, он его не отпустит.

Бозин: — Но очень многие вещи в телевидении мне в последнее время нравятся. Люди все-таки наелись поверхностными, скороспелыми игрушками. И они пытаются «нырять» вглубь. Появляются молодые ребята, которые, наигравшись в американское кино, начинают снимать что-то свое. Вот такие, снимающие свое, вызывают у меня уважение.


— Сцены, на которых вы играете, отличаются друг от друга? Что можете сказать о нынешней?

Бозин: — Здесь сложно, я чувствую. Каждый зал действительно обладает своей энергетикой. И подобные этому здания обладают чуть разбитой, неконцентрируемой энергией. Это непросто и для нас, и для зрителей. Хорошо, когда мы все вместе включаемся в процесс, и делаем из этого здания театр.


— Дмитрий, вы привезли сюда четыре спектакля. Можете в двух словах описать каждый?

Бозин: — Это трудно. Тем более, трудно рекомендовать. Все они слишком разные. Скажем, «Непостижимая женщина» — спектакль молодой. Он растет, развивается, и у него еще все впереди. «Саломее» как спектаклю восемь лет, а состав поменялся совсем недавно. Это особая история. Из старожилов в этом спектакле остались трое: я, Фархад и ребята-воины. «Служанки» это совсем зеленый спектакль, но с 20-летней историей. Все это стоило бы смотреть.


— Каково играть такие разные спектакли?

— Очень просто. Кладешь каждый аккуратненько себе в сердце и играешь.


— Что, на ваш взгляд, недопустимо в отношениях между людьми? Особенно в свете программы, где Вера Сотникова учит женщин «отпускать» своих любимых?

Бозин: — Вы совершенно правы. Нет ничего страшнее, чем любимого человека держать. Чем крепче ты в него вцепляешься, тем быстрее он исчезнет. Это данность.


— Дмитрий, как по-вашему, женщины непостижимы?

Бозин: — Абсолютно, ни на мгновение. Даже не пытайтесь. Кто скажет вам, что он женщин знает, он не только врет, он опасен.

Сотникова: — Точно так же, Дима, мы не знаем вас. Вы тоже для нас непостижимые существа.

Бозин: — Боюсь, что это неправда… :)