Музыкант Юра Шевчук, как он сам себя называет, встретился с журналистами перед своим концертом. Концерт, как и новый альбом, назывался «Иначе». Юрий Юлианович пребывал в крайне благодушном и счастливом настроении. Общался с нами долго и охотно. А концерт, заметим в скобках, прошел просто блестяще.

- Эта программа очень визуализирована, почти параллельное кино, идущее во время концерта, - рассказал Шевчук. - Я всегда любил кинематографическое искусство, рожденное еще во времена авангарда. И вот в программе старались создать гармонию визуального, звука, света. Музыку мы пытались сделать современной. В результате пришли новые музыканты. Группа менялась в связи с музыкальными задачами. Может, наша музыка не модная, но она современная. Современность – это главные болевые точки времени, главные его чаяния, вопрос «что делать». Но не мода. Мода это нечто сиюминутное, приятное, удивительное, то, о чем мечтают все женщины Северной Кореи, например. Я сейчас читаю книжки о Северной Корее и думаю о России. В Корее средняя зарплата 50 вон, а один доллар – это 120 вон. Собака там стоит 120 вон, а одна таблетка аспирина – 10 вон. Одежду дают женщинам по праздникам как поощрение. Так что у нас не так плохо жить!

- Вы всегда были в оппозиции, выступали за свободу.

- Начинается. Я прошу, чтобы концерт состоялся, поменьше вопросов о политике.

- О чем еще новая программа?

- О том, что человеку не так много и нужно. Мы не воюем против колбасы, но 100 холодильников это тоже глупость. Я даже писал к этой программе либретто с питерским режиссером Иваном Осиповым. В программе много молодых, мне это интересно. Может, я сам еще молодой. Как про меня говорят, с подростковым сознанием. Но мне оно нравится. Я считаю, подростковое сознание, по крайней мере, в искусстве, не так плохо. Быть старым мудаком, который везде плавал, это скучно. В конце наш герой обретает внутреннюю свободу, проплывая всю Россию, как русский богатырь. И встречает бабушку с глазами Бога. Бабушку мы нашли настоящую, питерскую блокадницу. Бог, он ведь может быть в любых глазах. Внутренняя свобода это самое важное, что есть. Потому что мы с вами живем в обществе, в государстве, где, конечно, свободы не существует. Свобода, вообще, сплошные ограничения. Банально, но наша свобода начинается там, где кончается свобода другого. И если человек внутренне свободен, он не станет нарушать свободу ближнего, будет ее ценить.

- Почему новая программа называется «Иначе»?

- Вообще это третья наша большая программа. Первая – «Черный пес Петербург», там мы размышляли на тему «человек и город». Потом «Мир номер ноль». Борьба местоимений, игры с Замятиным. Я там всего начитался, размышлял. А эта программа – «Иначе». О том, что мы можем жить иначе. Она обращена к молодежи, прежде всего. Думай своей головой, задавай вопросы. Не пользуйся ответами, висящими на всех заборах. Вот главное.

- Как вы относитесь к публикации в Интернете ваших композиций?

- Мы наш альбом в основном продаем на концертах. Рынок CD в стране и мире фактически умер. C одной стороны, это печально. Вот мы работали над этим альбомом два года, мало гастролировали, этот год я весь просидел в студии. А у нас ведь у всех семьи… С другой стороны, что, бегать с дубиной и воевать, зачем?

Эта свобода в Интернете начала разматывать важные вещи в человеке. Любой пацан знает, что может все скачать бесплатно. Но с другой стороны, знает, что может помочь хорошему музыканту, который ему понравился, заплатить ему деньги. Все больше и больше молодых ребят пишут, спрашивают, где можно купить диск ДДТ, помочь вам. Люди начинают задумываться. Идет хорошая ломка, рождается что-то новое, я этому рад.

- Поющий музыкант имеет все возможности выразить свою гражданскую позицию. Может ли это сделать непоющий скрипач или пианист?

- Конечно, может. Он может играть в поддержку тех или иных людей, которые страдают от репрессий. Многие музыканты этим занимаются. В Швейцарии был большой концерт в поддержку Ходорковского. Мне кажется, быть человеком и свободной личностью - уже немало в нашей стране. Не быть крепостным артистом уже хорошо. Мы знаем очень много крепостных режиссеров, актеров, музыкантов. Как только позовет барин, они сразу – «чего изволите?» И куда девается «кухонная» смелость. Я со многими говорю на кухнях и чувствую себя просто проправительственным человеком порой! А потом этих людей приглашают в Кремль, и они становятся шелковыми. Это понятно, они все сидят на федеральном бюджете. Я никого не хочу обвинять. Многих людей я пытаюсь понять, и некоторых мне просто жалко. 

- Перенос вашего концерта в Екатеринбурге оброс слухами. Как вы относитесь к тому, что выступаете в день тишины (концерт ДДТ состоялся за день до выборов в Государственную Думу – прим. ред.)?

- Красиво звучит. Наша программа неполитическая. Политика это когда ты состоишь в какой-нибудь партии, ночью через границу несешь за пазухой газету «Искра», всю жизнь посвятил освобождению России от того или иного ига, в нашем варианте, бюрократии.

Я не политик, считаю, что политика в искусстве это примитивно. Да наша программа социальна, гражданственна, но и лирична и, надеюсь, философична.

Я недавно похвалил партию «Яблоко». Мы стояли вместе с ними на маршах несогласных в Питере, протестовали против газоскреба в центре Питера, в замечательном океане Кваренги и Растрелли. А еще «Яблоко» имеет хорошую экологическую программу. В петербургской думе должны быть разномыслие и оппозиция. Должны быть представлены все партии, не может быть на страну один мозг, поэтому я поддерживаю любую оппозицию. И вот я похвалил «Яблоко», и они тут же напечатали мою «рожу» в своих газетах, и я с ними поругался.

Я не рекламирую никакую политику, хотя имею гражданское право поддержать кого хочу. Любая революция снизу кончается погромом. Мы это проходили, у нас были социальные революции. Мы пытались эту огромную яму между богатыми и бедными завалить любовью, а заваливали трупами.

- И что делать, вы знаете?

- Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы баллотировался! Но, к сожалению, у меня ума не хватает.

- Изначально рок-музыка родилась как некий протест против действительности. Сейчас протестные настроения вновь возрастают. Произойдут ли качественные изменения в музыке?

- Если это будет в обществе актуально, то, конечно, протест появится. Рок-н-ролл сейчас забили в подвалы, клубы, причем не только власть, но и жизненные обстоятельства, потеря духовной энергетики, которая была в 80-90-х и пульсировала на висках Виктора Цоя, Бориса Гребенщикова и Саши Башлачева. Сейчас время такое странное, время поиска. Все варят суп, не только Макаревич.

Официально выращивать протест не нужно. Представьте, станем выращивать революционеров, как на фабрике звезд, сделаем передачу на НТВ, кто круче споет про правительство. Из Перми галерист Гельман пытается сделать на федеральные деньги Нью Васюки. О чем я так прямо и сказал, назвав Гельмана Папой Карлой. А потом намекнул на Карабаса Барабаса. Пермский губернатор очень обиделся на мою невинную шутку. Но нельзя передовое искусство двигать за счет федерального бюджета!

В 80-90-х у нас не было денег, но были гениальные художники, поэты, музыканты. Это все всегда происходит стихийно, тут не бывает членских билетов. И помогать этому искусству федеральным бюджетом – грех. У нас масса беспризорных детей, детдомов, больниц не хватает. Меня так же веселило в свое время повсеместное открытие рок-клубов. Причем делал это не до конца еще почивший ВЛКСМ. Дурь полная!

- Что можете сказать о фильме «Высоцкий»? Как относитесь к идее фильма, к самому Высоцкому?

- Фильм не видел. Я давно отказался от того, что делает сын Высоцкого. Его концепция простая: Высоцкого могут петь все. Хорошо, но нельзя же петь под фонограмму, как делают на 1 канале! Я считаю, что это неправильно. Если фильм будет не под фанеру, дай Бог.

Высоцкий для меня из разряда «самых-самых». Галич гениальный поэт, круче него никто социальную тему не поднимал. Окуджава – это философия: очень просто, ясно, мощно. Владимир Семенович это совершенно другое, это душа, огонь сигареты в темноте, прищур русского мужика, способного на все: и на высочайшие полеты духа, и на полные провалы до дна своей души. Для меня каждый из этих авторов своеобразен и замечателен. Не могу кого-то из них поставить выше других. Как могу поделить Пушкина и Лермонтова, Тютчева и Фета или Мандельштама и Пастернака, Цоя и Гребенщикова? Все разные, и все наши.

Не стану говорить про новый фильм о Высоцком. Я сам полторы секунды проскакал на коне – снялся в фильме «Жила одна баба». Потом уговаривал режиссера Андрея Сергеевича меня вырезать. Потому что таких как мы нельзя снимать в кино. Меня загримировали, очки сняли, папаха, наган, а все равно – «что такое осень».

- У вас в Екатеринбурге несколько дней, что делать будете?

- Буду бродить по городу и писать стихи. Я же сюда из Уфы приехал, ребята, в 1984-м году! Был уже под следствием, кстати, со своей песней. Зазвал меня сюда Илья Кормильцев. Говорит, приезжай, ты меня не знаешь, но приезжай. Я тебя встречу, у меня будет газета «Комсомольская правда» в руках, а в петлице цветок. В 1984-м я познакомился со всеми екатеринбургскими музыкантами: Пантыкиным, молодым Бутусовым, Кормильцевым. Было время жесткого андеграунда. Однажды оказались мы подшафе на одной из ваших площадей. И наехали на нас местные хулиганы. Все наши в ужасе, сейчас будут бить! Я говорю, мол, нет, не будут! Расчехлил гитару и запел «Не стреляй!». Так они нас потом до дому проводили. Екатеринбург для меня это замечательные воспоминания. Время было интересное, такое же, как сейчас! …Эх, Россия больше, чем любовь моя. Настоящие поэты это прекрасно понимают, их это лечит от мессианства.