Про Юрия Юлиановича Шевчука запросто можно сказать — «матерый человечище!». В силу разных причин, кажется, именно он нынче остается «совестью» не только нашего рока, но и одной из частичек совести всей нашей огромной страны.

Мало того, он, как настоящий Поэт, неравнодушен к тому, что происходит в его стране. Он болеет душой и борется за справедливость и свет. Он почти напоминает Дон-Кихота с той разницей, что ему удается-таки делать добрые дела.

— В конце концерта вы пожелали зрителям не только добра и любви, но и нормального гражданского общества. Чего России не хватает для его построения?
— Хрясь. Может, вы меня с Лимоновым спутали? Вот бы спросили о музыке. Звук был хороший, аппаратуру мы привезли с собой — и в Магадане она была с нами, и на Камчатке. И это очень радует, есть все-таки у нас рабочая совесть.

Насчет политики, я сегодня читал стихи на эту тему. Художник является гражданином и должен иметь внутреннюю свободу. У художника хозяин не президент, а Бог. Художник не имеет права, на мой взгляд, дружить с сильными мира сего, какими бы красивыми они ни были. Потому что если ты дружишь с кем-то, выпиваешь, то потом ты лишаешься голоса, права говорить то, что думаешь.

Художник это Емеля, юродивый, дурак. Умный дурак, который сердечно переживает динамику происходящего в мире, в стране, в людях. И я с удовольствием проехал с ребятами по всей стране, видел плюсы и минусы нашей действительности. Гражданское общество у нас будет только тогда, когда будет независимый суд, независимая исполнительная и законодательная власть. А сейчас у нас — одна партия КПСС, то бишь Единая Россия. И многие люди путают любовь к родине — с любовью к президенту. У нас много дури.

Хорошо, оставим ненадолго разговор о судьбе России. Как вам сегодняшний концерт?
Честно говорю, не очень доволен концертом, в родной Уфе было лучше. Мы там себя просто порвали! Это живая работа, все живое. Любовь она сырая! Не бывает совершенной любви.
Механистическая, совершенная любовь — это попса под фанеру. Идеально поют, идеальная фонограмма, идеальные бюсты, задницы, ноги, глаза, кожа. Все идеальное, блин, но жить неохота! А рок-н-ролл — это сырая любовь, несовершенная! Это несовершенство тебя мучает постоянно.

Нам очень интересно жить, работать, потому что мы совершенно несовершенны, играем хреново, слова плохие, полный ужас! А когда мы победим, и скажем — да, концерт был! Вот тогда наступит смерть, и я пойду в управдомы.

— На концерте показали клип, в котором вы гуляете по осеннему парку вместе с Константином Кинчевым, Вячеславом Бутусовым… А вы давно так встречались?
— Последний раз мы как раз встречались в этом клипе. Легкая ностальгия, конечно, есть. Мы совершенно разные люди, и слава Богу. У Кости свои тараканы в башке, у меня — свои, у Славика — тоже. Но 30 октября у нас будет концерт в Питере, съедемся на один день: БГ, Бутусов и ДДТ. Но знаете, мне более интересно сейчас общаться с молодежью, нежели со своими коллегами или ровесниками. В молодых я вижу больше огня.

— Вы занимаетесь продюсированием молодых групп?
— Нет у меня таких финансов. Да и не знаю я, какая должна быть группа. Никто не знает, какая должна быть музыка, которая возьмет нас за горло. Мир ждет новой музыки, новых поэтов.
В музыке идет поиск: в Питере около 1000 рок-групп, из них штук 200 — шикарных. В Уфе много молодых, отличных команд. Все это пока неформат, вы же знаете, что у нас творится с ТВ, с радио. По радио крутят только лирику, ничего гражданского!

Без серьезных песен, где человек задает серьезные вопросы — не «спать, или не спать», а — «быть или не быть». Все вырезается, и это очень расстраивает. И я не думаю, что на все радиостации звонит Путин и все запрещает, и заставляет всех крутить только группу Любэ и Филиппа Киркорова. Я думаю, рабство уже внутри самих продюсеров. Недавно было смешно, когда вдова Визбора пришла на РТР, просить, чтобы сняли хороший вечер его памяти. И генеральный продюсер РТР на полном серьезе ей говорит, что это неформат, и вообще, мол, этих ваших туристов, Визборов, надо запретить! «Они жгут костры в тайге, а потом тайга горит!».

— Куда исчез остросоциальный рок?
— А он никуда не исчез. Есть масса групп. Люмен и прочие. Кстати, рэп-музыка не такая ангажированная, как рок-н-ролл. Рэп, он безденежный, в маленьких клубах. И иногда в текстах такая антисоветчина прет, прямо аж бальзам на душу!

— Ходили ли вы на последние выборы в Мосгордуму, как их оцениваете?
— Да нет их, выборов, не знаю, зачем деньги тратить. Монархия у нас, суверенная. Противно, что вообще нас ни о чем уже не спрашивают. Вот сейчас «газоскреб» строят в Питере. Мы только руку поднимать можем, и крошки нефтяные получать с царского стола.

— Неужели два человека искалечат исторический облик Петербурга, и пять миллионов петербуржцев никак не смогут на это повлиять?
— Причем два эти человека — петербуржцы. А я, уфимский хлопец, рублюсь насмерть. Понимаете, вот это и есть ответ — есть у нас гражданское общество, или нет. Нет его! Нас человек 500 стояло, очкариков, да две с половиной тысячи омоновцев. Тысячи людей идут мимо, пиво пьют — пофигу им!

Почему-то любому богатому человеку нужно непременно такую хату, чтобы из нее на купол Исаакия сверху смотреть! Как Господь Бог, блин, материализованный. Видать, потому, что наверху они не будут после того, как «ласты склеют». А будут глубоко внизу. Поэтому им хочется при жизни потешить свое эго.

Газоскребы будут строить, потому что у нас культурный уровень — ниже плинтуса. Наши люди идут на фонограмму, — полный зал! Зная при этом, что, по Троицкому, очередная барышня с кличкой европейской овчарки будет рот разевать под фанеру. И народ будет хлопать бесконечным «поющим трусам» и радоваться, и платить бешеные деньги. Сводить жену, надеть бриллианты, «культурно отдохнуть». У нас потребности совсем измельчали. Все снесем, и что, патриотизм в пустоте будем строить? Пустота будет, а не патриотизм.

— Если бы Леннон сейчас был жив, он бы, наверное, пытался делать то же, что и вы. Пытался бы донести любовь в евангельском смысле до сердец человеческих.
— Очень серьезное для меня сравнение. Леннон был гениальный, честный, светлый, мятущийся. Для меня он не идол вовсе. С одной стороны Леннон, Морриссон, Лед Зеппелин, с другой — Высоцкий, Галич, Окуджава. Люди духа, маяки для меня с детства. Русский рок оттуда и вырос. Это старшие наши товарищи.

Рок-н-ролл — это много мУки, сопереживания миру, человеку рядом. А как иначе? Официант — хорошая профессия. Но официант в искусстве, тем более, в рок-н-ролле — это кошмар! У меня нет классового сознания, я исключил его из башки. Да, некоторые богатые, и правда, трудятся 24 часа в сутки, и все же плясать рок-музыканту на корпоративах — это чудовищно!

—  И все же, впереди у нас это вечное средневековье, или есть надежда на что-то хорошее?
— Всем просто нужно хорошо делать свое дело. Вот мы сегодня свое делали, на концерте. И столько было молодежи, светлейшие глаза, чудо просто! Молодежь надо тащить, помогать ей не скатиться в ограниченный материальный мир. Материальный человек — это половинка человека, такой «хомо эректус», лишенный воображения. Такие в лесу мусорят, сосну могут спилить, потому что проехать мешает. В общем, я воинствующий пессимист. Считаю, что прорвемся.

— Вы сейчас много общаетесь с Чулпан Хаматовой. Как оцениваете ситуацию с благотворительностью в стране?
— Милосердие это самое главная составляющая человека. Идешь мимо нищего, дай ему милостыню. Пропьет он ее, не пропьет — не твое дело, потому что ты и свою душу этим спасаешь.

Вот Чулпан сейчас строит клинику для детей, больных лейкемией. Мы ей помогаем. В Москве 250 тысяч евро за один концерт собираем. В маленькой Германии — 16 клиник, у нас в России строится третья.

Чулпан, правда, уже добилась поддержки Путина, он сказал «да». Но, сколько ей, бедной, это стоило. Надо работать. Не нужно думать только о самих себе, вот и все. Господь не будет судить, когда мы ласты склеим, за песни наши. Ни фига! Он будет судить за другое, за то, как ты с людьми живешь. Я это абсолютно точно знаю.

Видео с пресс-конференции Ю. Шевчука

Видео с концерта

Ещё видео