Когда готовился этот материал, стало известно, что постепенно уральские вузы будут лишаться юридических факультетов. Такой прогноз на ближайшие годы озвучил председатель думы Свердловской области Николай Воронин. О необходимости резкого сокращения юридических институтов говорили участники заседания Совета законодателей в Москве, на котором присутствовал Президент РФ Дмитрий Медведев. Одной из тем обсуждения стало повышения качества образования госслужащих. Действительно, раньше юристов готовили всего 7 вузов страны. Теперь только в Свердловской области их больше 10. Юристов готовят юридическая академия, технические и частные вузы. Теперь в целях повышения качества отечественных юристов, соответствующие факультеты из непрофильных вузов будут сокращать. Этот факт явно порадует ректора Уральской государственной юридической академии, доктора юридических наук, профессора Владимира Александровича Бублика. Причем не из соображений легкого устранения конкурентов, а просто, что называется, из любви к искусству. Вернее, к профессионализму. Ибо конкурентов УрГЮА на Урале, а может, и в России, сыскать трудно. О том, чего ждать от нынешних вступительных экзаменов, о бизнесе, который понял, что на юристах экономить нельзя, о нелегкой, но притягательной профессии юриста поведал нам ректор Уральской государственной юридической академии.

— Владимир Александрович, расскажите, какой был конкурс в прошлом году, и какого вы ожидаете сейчас?
У нас совершенно традиционно в течение четырех-пяти лет конкурс — четыре с половиной человека на бюджетные места. Демографическую яму мы все ждем, ждем, а она все никак не приходит. Имею в виду тех, кто родился в 90-е годы. И на платные места у нас тоже конкурс — полтора-два человека. Т. е. мы берем не всех даже готовых оплатить обучение. В этом году приемная комиссия уже работает в полную силу. Там, что называется, полный аншлаг. Темпы все те же.

— Т. е. обещанная в этом году борьба вузов за абитуриентов, рожденных в «демографической яме» 1990-х, вас не пугает и не ждет…
— Я в этом плане фаталист. Что должно быть, то и будет. Конечно, у нас в последние два года в два раза возросли расходы на рекламу. Реклама начинается не за месяц до начала выпускных экзаменов в школе, она у нас прогрессивная и постоянная. Вот закончится приемная комиссия, и в сентябре мы начнем готовиться к следующей приемной комиссии. Причем, у нас есть и глубокая реклама — третьего порядка, мы работаем со школами, лицеями, специализированными учебными заведениями. Как ни странно, но конкурс у нас держится. И это несмотря на то, что государство фактически официально признало, что у нас слишком много юристов, экономистов, надо их сокращать.

— Вы просто предупреждаете мои вопросы. И про демографическую яму, и про избыток юристов и экономистов…
— Что касается демографической ямы, ожидается, что последствия ее дадут о себе знать в следующем году. Будет мало выпускников школ. Но нас школьники интересуют даже и не в первую очередь. Мы не только с ними работаем. Юридическая профессия — особая. Мы пытаемся уже второй год работать с воинскими частями, приглашать к нам на рабфак отслуживших людей. Будем работать с офицерами.

— Я так понимаю, что раньше люди, что называется, не со школьной скамьи, были предпочтительней для юридического вуза, чем вчерашние школьники…
— Конечно, после школы было всего 20 процентов людей в прошлом веке.

— Хотелось бы узнать о вашем мнении по ЕГЭ. В творческих вузах опасаются, что в результате этого нововведения к ним пройдут среднеграмотные середнячки, а кто-то действительно талантливый, но не слишком грамотный, может остаться «за бортом». У вас не возникает таких опасений?
— Проблема ЕГЭ. Здесь я согласен, и хочу, чтобы это было на сайте, с заместителем министра образования Исааком Иосифовичем Калиной, который курирует наше Федеральное агентство по образованию, сказавшим, что закон о ЕГЭ принят, и это воля государства. Ректоры государственных вузов как государевы люди должны, поэтому, прекратить обсуждать возможные последствия ЕГЭ, плюсы, минусы. Если мы это хотим делать, мы должны написать заявление об увольнении с должности ректора, стать независимым экспертом, и давать интервью, фантазируя на тему «ЕГЭ и будущее России». Все, поезд ушел. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, что нас тоже бы устроил профильный экзамен по специальности, потому что мы хоть и вуз нетворческий, но у нас должен быть профессиональный отбор. Речь идет о каких-то психологических, характерологических особенностях наших абитуриентов. Вот у нас львиную долю бюджетных мест занимают те, кто будут учиться в Институте прокуратуры. Могу сказать, что примерно в марте все прокуратуры субъектов, которые направляют к нам своих абитуриентов, проводят с ними психо-диагностическое исследование. Проверяют, по своим характерологическим, моральным, психологическим, физическим особенностям, готов ли человек обучаться в юридическом вузе, чтобы потом быть прокурором. Они это делают и отсеивают какую-то часть желающих. Так что здесь мы как-то выходим из положения. Мы, конечно, тоже будем пытаться получить такое право — проводить свой отбор по основам права, основам обществоведения. Чтоб к нам пришли уже ориентированные студенты. Если нам не позволят, то мы будем работать в режиме ЕГЭ. Что мы делали, кстати, уже в прошлом году, и будем делать нынче. Я не вижу ни технических, ни юридических, ни фактических проблем работы с такими абитуриентами. Мы в прошлом году приняли таких ребят, они хорошо влились в студенческую семью, нормально учатся.

— Владимир Александрович, в этой связи, не секрет, что юридическая специальность весьма желанна и престижна для многих родителей, которые спят и видят детей юристами. В результате к вам приходят, например, неподготовленные мальчики и девочки. Что с ними потом происходит?
— Возвращаясь к ЕГЭ. Тут нет автоматизма. Вуз ведь вправе установить свои пороговые оценки.
Есть рекомендации Рособрнадзора по переводу данных ЕГЭ в наши «двойки», «четверки» и «пятерки». Недавно мы установили критерий пересчета, и он у нас достаточно высокий. Обычно 29 баллов — это «тройка». У нас это — два. А «тройка» у нас начинается с 36, по-моему, баллов. Т. е. у вуза есть какие-то рычаги регулирования ситуации. Не так, что все, кто пришел — все наши. Есть у нас право выбирать, кто нам нужен. Есть и целевой набор, мы же готовим специалистов для заказчика. Смысл Болонского процесса именно в том, чтобы готовить для заказчика. Так вот у нас целевой набор в этом году очень большой. Практически все бюджетные места расписаны. А это уже преимущество. При всех прочих равных человек подготовленный, который заказан, допустим, Областным судом, пройдет. Что касается родителей, то, поскольку процентов 80 выпускников — бывшие школьники, дети, конечно, родители должны их как-то мотивировать. Вот чего я в 17 лет знал? Поехал поступать, потому что из нашего села несколько человек уехали учиться в Свердловск. Таких вузов было всего три в стране. Мне понравилось, что этот — имени Руденко. Я попытался поступить в один из трех вузов. Мне родители ничего не объясняли. Сегодня родители, конечно, более продвинутые, они оплачивают обучение детей, заставляют их учиться. И в этом нет ничего страшного. Я считаю, что родители должны участвовать в будущей судьбе своего ребенка. Другое дело, что дети — мы называем их детьми — меняются. Это уже будущие государевы люди. Уже на втором курсе это не тот ребенок, который пришел полтора года назад. Меняются как личность — и профессионально, и внешне, взрослеют. А юридический вуз — согласен — это особый вуз. И не потому, что здесь интересно, престижно, это вуз, который готовит тех, кто будет работать на государство. Вот есть понятие градообразующего предприятия. А юридические вузы — государственнообразующие. Они образуют государство как таковое. Готовят государевых служащих, хоть я и в пятый раз повторяю это слово.

— Скажите, чем вы отличаетесь от того же УрФЮА. Они сейчас тоже проводят массированную рекламу…
— Я уважаю руководство этого вуза как менеджеров, которые сумели построить не только привлекательное, но и функциональное здание в центре города, сумели обеспечить материальную базу для будущих абитуриентов. У них есть лицензия, видимо, аккредитация. Они имеют право быть. Все равны, и негосударственное образование это часть сферы образования России. Есть законодательство, они ему соответствуют. Они талантливо проводят рекламу, поэтому ради Бога. И те родители, которых привлекли внешние факторы, пусть определяют своих детей туда. Но когда к нам приходят студенты этого вуза, разобравшись, что им дают не то, чего они ожидали, желая перевестись к нам, потому, что их не устраивает качество образования, возникают проблемы. Мы по общему правилу выпускников четвертого курса этого института берем в лучшем случае к нам на второй курс. С нашей точки зрения, не тому учат в этом вузе. Может быть, не так учат. Может быть, красиво, но извините, с дипломом не только этого вуза, но и большинства негосударственных вузов, осуществляющих подготовку юристов в нашем городе — трудно устроиться на серьезную работу. Я знаю, что есть во многих правоохранительных органах прямой запрет принимать на работу таких выпускников. В первую очередь берут — УрГЮА! И это не самореклама, это констатация факта.
Сейчас, конечно, наша монополия на рынке образовательных услуг города и федерального округа нарушена — сейчас уже берут из гуманитарных, технических вузов. Не успеваем готовить столько, сколько нужно. Потребность в юристах в обществе очень велика.

— Но есть мнение, что в России сейчас просто перепроизводство экономистов и юристов. Отчего это и как с этим бороться?
— Это не мнение, это государственная политика. И президент, кстати, сам об этом не так давно сказал. Здесь уже вопросы к государству. Почему оно не регулирует эти процессы. Оно пытается их регулировать, но не всегда получается. И делает это самыми примитивными, популистскими даже мерами — сокращается контрольная цифра приема по бюджету. У нашей Академии вот уже третий год забирают по пять, по восемь, по десять процентов. Если еще три года назад мы принимали на бюджетные государственные места 500 человек, то сегодня это, по-моему, 348. Число бюджетников сократилось более чем на 100. Существенно. Т. е. государство пытается просто механически уменьшать госзаказ. Но этим проблемы не решишь. Потому что есть негосударственная сфера образования, и здесь есть баланс — все, кто не пришел к нам, идут в тот же УрФЮА. Если человек решил быть юристом, пока он сам не поймет, что юристов слишком много — будет пытаться стать юристом. Он-то считает, что попадет в ту часть юристов, которая будет востребована! Вот до тех пор у нас будет перепроизводство юристов. И здесь парадокс — юристов много, но хороших — мало. Сегодня юристов готовят все, кому не лень. И государство, с моей точки зрения, должно более решительно не регулировать, но — запрещать подготовку юристов в непрофильных государственных вузах. Здесь можно действовать, только отменив закон, а это достаточно сложная, длительная, политическая процедура. Ведь в сфере негосударственного образования крутятся большие деньги. Это фактически политика, которая имеет огромную финансовую подоплеку. А вот в сфере государственного образования, где государство имеет реальные права и власть, надо просто решительно запрещать подготовку юристов в театральных, медицинских, сельскохозяйственных институтах. А почему все так рьяно бросились готовить юристов и экономистов, не задавались вопросом?

— Наверное, потому что они популярны, востребованы.
— С одной стороны это очень популярная и востребованная профессия, а с другой стороны, от вуза требуется что? Комнатенку, преподавателя из Государственной юридической академии, стол, стул. Малозатратно! Чтобы, допустим, выучить инженера, надо вон какие лаборатории иметь — как в УПИ. А у нас что — ручка, диктофон, и вперед! И готов юрист. Норма прибыли в десятки раз превышает среднюю по отрасли.

— Какие специальности сейчас у вас наиболее популярны?
— Мы готовим по специальности «Правоведение», профессии — «Юрист». А специализаций у нас более десятка. Есть Институт прокуратуры, это первая большая специализация. В рамках этого института готовятся работники прокуратуры, следственных комитетов. В Институте юстиции мы готовим специалистов для государственных органов — это нотариат, судебные приставы, следователи, регистрационная служба, в общем — сфера юстиции. В институте права и предпринимательства мы готовим специалистов для сферы экономики, тех, кто будет работать в бизнесе. В институте государства и международного права мы готовим юристов-международников. А все это называется юрист, правовед.
Строго говоря, обучение организовано так, что до третьего курса включительно идет базовая подготовка, т. е. в принципе специализация начинается на 4-5 курсе. И наш выпускник может работать в любой сфере. Часто бывает так, что выпускники Института прокуратуры успешно работают в бизнесе, выпускники Института права и предпринимательства становятся прокурорами. Институт юстиции выпускает практически универсальных юристов.

— Хотелось узнать про Институт права и предпринимательства и Евразийский научно-исследовательский центр УрГЮА.
— Этот центр только создан, он еще не работал. Но это одно из направлений, где будут заниматься и студенты. Это будет научное, прикладное структурное подразделение. В таких центрах студенты получают практический навык. Почему они востребованы на практике? Их очень мало приходится переучивать. Они приходят на работу уже готовыми специалистами. Их немножечко «шлифуют» в течение полугода, и они работают прекрасно. У нас практикоориентированное обучение.

— Планируется ли поднимать плату за обучение?
— Мы недавно обсуждали этот вопрос. Еще в начале этого года приняли решение не повышать плату во втором семестре, как это делают все традиционно. У нас ребята заканчивали учебный год по тем же ценам. Мы решили, что в 2008-09 учебном году повысим оплату только на то, чтобы компенсировать инфляцию. Но В. Путин, по-моему, недавно озвучил, что это не те ожидавшиеся 8-10%, а все 25%. Мы в среднем повысили оплату на 10-12%. Так что хотим и можем себе позволить проводить взвешенную политику. Все равно у нас на рынке пусть не монопольное, но доминирующее положение. Могу сказать, что другие вузы ориентируются на нашу ценовую политику. Они выжидают, пока мы установим цену, чтобы затем не демпинговать, но и не потерять денег. Примерно услуги во всех вузах стоят одинаково, но цену задаем — мы. И качество обучения у нас другое, особое.

— Правда, что с 1 июля закрылись представительства Академии в Серове, Североуральске, Нижнем Тагиле и т. д. Почему и куда деваться людям, которые планировали учиться там?
— Еще в декабре прошлого года Ученый совет принял решение о ликвидации всех десяти представительств Академии в городах округа.

— С чем это связано, они ведь ликвидны?
— Они ликвидны. Они необходимы с точки зрения доступности образования, приближенности образовательных услуг к потребителю. Но государство сказало, что все, хватит. Ведь представительства не имели права заниматься образовательной деятельностью. Но не секрет, что все вузы, в том числе и наш, занимались преподаванием на местах. Хотя согласно гражданскому кодексу, представительства — это структурные подразделения, которые выполняют функции рекламы, функции представления вуза на территории и все. Правда, можно было заниматься консультациями, проводить текущую аттестацию студентов, зачеты. Так вот мы, приняв решение о ликвидации представительств еще в декабре прошлого года, решили заканчивать семестр в таком режиме. В феврале этого года была принята новая редакция типового положения о вузе, базовый документ, где было ужесточение этого пункта. Теперь представительство не имеет право заниматься ни образовательной, ни хозяйственной, ни научной деятельностью. Мы как государевы люди обязаны подчиниться. Мы заканчиваем эту процедуру, она растянулась на полгода. Вот лежат на столе письма из Красноуфимского района, других мест. Люди просят оставить представительства. Но мы не имеем права нарушать. Чтобы смягчить последствия таких непопулярных решений, мы будем стараться всех желающих принять здесь, оплата на следующий год останется той же. Мы будем стараться разместить всех в общежитии. Т. е. минимизировать последствия устранения представительств. Понятно, что лучше учиться напротив дома, чем ездить из Каменска или Тагила в Екатеринбург. Но что делать, это решение государства. Его нарушение может привести к снятию с должности, административной ответственности. Предлагают штрафовать ректоров на 200000 рублей за каждый день незаконной работы представительства. Поэтому наша Академия и здесь была первой. Хотя развернуть вспять этот поезд — дело очень тяжелое. Ведь многие вузы на этом хорошо зарабатывают, имеют под десятки и сотню филиалов. А качество там никакое. Даже по нашему вузу — я вижу, как учатся ребята из того же ноябрьского филиала. Они слабее, чем местные. Но они на голову сильнее тех юристов, которых готовят в других вузах. Это к слову. Их отличники — это наши «троечники».

— Действительно ли студенты, проучившиеся определенное количество сессий на отлично, освобождаются от оплаты, получая гранты?
— У нас есть система грантов первой, второй, третьей степени. Эта система работает, десятки студентов пользуются привилегиями. Освобождаются полностью, на 50, на 30 процентов от оплаты. У нас социально ориентированная политика и не самые большие цены. В аналогичных вузах Москвы, Санкт-Петербурга качество образования — то же, а иногда и похуже нашего, а уровень оплаты — на порядок выше. У нас система грантов, льгот, отсрочек, рассрочек. Мы понимаем, что для нашего региона 40000 рублей в семестр (средняя цена за обучение) — это большие деньги. И мы пытаемся идти навстречу тем, кто вынужден платить. Ведь есть много богатых людей, для которых две с половиной тысячи евро в год это не деньги, а есть родители, которые эту сумму собирают по крохам, берут кредиты. Это рынок.

— У вас есть Общество Отличников. Чем, помимо организации балов, оно еще занимается?
— Общество отличников занимается тем, что они хорошо учатся, занимаются наукой, подают пример другим студентам. В общем, как и положено отличникам, отличаются от других студентов — и внешне, и внутренне, и с точки зрения образованности.

— Вернемся к УрФЮИ. Они утверждают, что являются первым вузом, который разработал и претворяет в жизнь программу трудоустройства выпускников на высокооплачиваемую, престижную работу. Как у вас с этим обстоят дела?
— Есть такое агентство Рейтор. Это наше российское национальное агентство. Они уже лет пять, как публикуют рейтинги вузов — по количеству выпускников, занимающих ответственные посты в государстве на уровне руководителей министерств, ведомств, заместителей министров. Так вот в прошлом году наша Академия занимала 4-5 место с Московской юридической академией по количеству выпускников, занимающих престижные посты в государстве. В этом году мы на 4, а МГЮА — на 5 месте. У нас 26 выпускников работают министрами, заместителями министров, руководителями федерального уровня. УрФЮИ я там не видел, даже на 100 месте. В этом списке его просто нет. Может, эта их система будет работать в будущем, ну — флаг в руки, дай Бог.

— Можно ли учиться в вашем вузе по двум и более специальностям?
— Можно обучаться по нескольким образовательным программам. У нас на факультете дополнительного образования ребята получают еще и специальность переводчика в сфере юридических коммуникаций, юриста-переводчика. Это пользуется большим спросом. Некоторые получают диплом по нескольким языкам — английскому, французскому, немецкому. Мы хотим начать преподавание китайского языка. Некоторые получают специальность еще и, допустим, бухгалтера-экономиста в сфере бухучета. У нас есть договоренность с ректором нашего экономического университета Михаилом Федоровым — попытаться принимать студентов на две специальности — готовить юристов-экономистов. Они будут поступать к нам и в СИНХ (бывший), будут учиться одновременно и получат два диплома. Экономист, имеющий юридическую подготовку, или юрист, знающий бухучет, экономику, это вообще суперспециалист! С точки зрения практики. Это человек, который будет получать любые деньги, которые попросит от работодателя. Мы пытаемся пока внутри Академии делать то же самое. Юрист-международник — это тот, кто ориентируется в чужом законодательстве, знает язык — его «оторвут» с руками фирмы, занимающиеся внешнеэкономической деятельностью.

— Тогда последний вопрос. Молодой специалист, окончивший ваш институт, на что может претендовать?
— Возможно, с нашей подачи, они частенько говорят, что они — элита юридического корпуса, и, закончив институт, претендуют на элитарную зарплату. Правда, жизнь расставляет все по местам. И сразу две тысячи евро в массовом порядке они не получают. Но наши выпускники очень быстро адаптируются к специальности, к своему предприятию, фирме, и поднимаются очень быстро. Я общаюсь с нашими выпускниками, они пишут, приходят. Очень быстро покупают квартиры, машины, оказываются в руководстве фирм, в совете директоров, в руководстве банков. Они достигают этого примерно в течение пяти лет. А то и быстрее. Это очень здорово. Так что Академия дает образование и является неким социальным лифтом, который поднимает человека в течение буквально трех лет. Только при одном условии — если человек хорошо учился, пытался понять и понимал уже здесь, что в институте он устраивает свое будущее. И цель — не просто получить диплом, а стать востребованным специалистом. Так вот когда это выполняется, я вас уверяю, работодатели сразу это видят и адекватно реагируют на такую работу. Денег не жалеют. Бизнес давно понял, что на юристах экономить нельзя, себе дороже. А хороших юристов нужно удовлетворять, потому что это люди, чья работа приносит колоссальный экономический эффект.
Наша Академия давно выполняет волю еще президента Путина, который сказал, что Россия должна быть встроена в мировое образование, и диплом российских вузов должен быть конвертируем на мировом рынке. Вот диплом нашей академии конвертируется. Он признается на Западе, в Европе. Есть обратная связь с выпускниками. Одна девочка прекрасно устроилась юристом в Америке, мы ведь даем методологию, и человек с этими навыками способен разобраться в чужом законодательстве. Она прошла процедуру переаттестации, и диплом специалиста нашей Академии превратился в диплом магистра права там, в Массачусетсе. Еще один человек работает в Евросоюзе в Литве. Так же переаттестовали диплом, она стала магистром права. И написала, что — если человек не хочет заниматься весьма продолжительной процедурой переаттестации — он может пойти учиться заново в зарубежном вузе. Но диплом УрГЮА дает автоматически скидку в обучении на 50%. Такую льготу дает наш диплом! Так что наш диплом признан и конвертируем и в Европе, и в мире в целом. Это показатель качества работы. Не думаю, что с дипломом других юридических институтов возьмут сразу в магистры, в лучшем случае предложат учиться на бакалавра. Вот что такое наша Академия сегодня.

— Вам явно нравится руководить таким вузом…
— Мне нравится не то, чтобы руководить, а работать в Академии. Я тут трудился и преподавателем, и аспирантом, проректором, теперь вот — ректор. Вот, кстати, на столе железная рука стоит — государева, чтобы наводить порядок.