1.

Гололёд. Пьяный водитель. Неосвещённая трасса. Всё крайне банально.

Если бы мы тогда не поругались, если бы отец, схватив в бессильной злобе ключи от машины, не вылетел из дома, если бы я тогда крикнула ему в след «Прости»... если бы... почему-то больше всего мучило то, что я не успела извиниться.

Глупая ссора.

Со стороны это может показаться даже странным, но я уже не помню причину перепалки. Мы так часто ругались, что уже начали получать какое-то мазохистское удовольствие от этого. Причина была уже не важна, важен был сам процесс.

Помнится, тогда разговор зашёл о сигаретах.

Ну да, конечно... Среди прочего он как всегда упомянул про мою потребность... нет... зависимость от никотина. Именно так он называл эту вредную привычку - «зависимость от никотина»...

Дальше вроде бы про учёбу... Если я буду продолжать в том же духе, меня исключат.

Потом он почему-то погрозился выгнать меня из дома.

Я понимала, что всё это блеф и пустые слова. Утрированная попытка меня уговорить. Реально он ничего не сделает. Так было и так будет. И я пользовалась этим по максимуму, подробно рассказывая о всех бедах и несчастьях, происходящих с девушками на улице ночью. «И во всём этом будешь виноват только ты!»

А после этого, как по сценарию, отец сметал со столика в прихожей ключи и летел в город. Зачем? Я этого так и не узнала. Возможно, это был просто красивый жест - когда в споре кончаются доводы, можно искусственно его закончить, просто «хлопнув дверью». И не обязательно в буквальном смысле. Можно заявить: «С меня хватит!», ну или «Довольно! Разговор окончен!» Отец же предпочитал со всего размаху громыхать металлической дверью.

А я оставалась дома, пиная ни в чём не повинное кресло. Правда, длилось это недолго, так как кресло всё-таки было жестковато для голой ноги.

Возвращался он только следующим вечером, уже после работы.

Как же я ненавижу слабых людей! Людей, которые убегают от проблем, вот так глупо хлопая дверью. Закрывая дверь в будущее, банально убивая себя морально. Или даже физически. Такие люди сразу видны в толпе. Взгляд полон псевдо страданиями, в походке какое-то безнадёжное отчаяние, и прямо по лицу читается «Я НЕ МОГУ».

Хм... забавно... Когда-то в школе наш физрук частенько повторял фразу «Нет такого "не могу", есть "не хочу"». Так и здесь, я уверена, что все эти люди не потому «уходят», что не могут решить проблемы - они их просто не хотят решать...

Так я думала практически каждый раз после таких ссор. Ведь отца я считала точно таким же слабым человеком, только притворяющимся страдальцем... Как желтоватая цепочка из Роспечати только претворяется золотой...А будучи художником, я любила всё-таки неординарных людей, чтобы в их портрете можно было показать интересный характер, силу, волю... В отце я такого не видела. Поэтому-то я его никогда и не рисовала.

...Я думала и ждала его. Чтобы в очередной раз притворится, что ничего не произошло. Опять убежать от этих проблем, решение которых не было интересно ни мне, ни ему.

Но в этот раз он не вернулся.

...Из-за меня...

Разве?!

Я не бросила курить.

И дверь в квартиру теперь закрывала очень-очень осторожно. Каждый её хлопок причинял реальную физическую боль. Невыносимо сильную.

В принципе, теперь каждый громкий звук был неприятен.

Сигареты и кисти.

Акварель и гуашь.

Карандаш.

Уголь.

Странным образом мои жизненные приоритеты урезались до этих вещей.

Всё остальное казалось нелепым и просто нечаянно заблудившимся в моём окружении.

В принципе, в 19 лет опекун уже не назначается. Человек (ребёнок?!) считается взрослым и самостоятельным... Совершеннолетним.

Но всё вышло не так.

Меня забрала к себе бабушка - теперь она была единственной родственницей. В свою трёхкомнатную хрущёвку. А наш с отцом хоть и небольшой, но двухэтажный загородный домик она продала. Оказывается, там была прописана именно бабушка, а я - именно в этой «родовой» хрущёвке. Хотя мне было на это наплевать. Практически на всё мне теперь было наплевать.

На похоронах бабушка истерически рыдала. Бросалась на гроб, падала на колени, поднимая руки к небу, обнимала деревянный крест. Все смотрели на мои сухие глаза и шептали друг другу: «Тяжёлое моральное потрясение...шоковое состояние... неосознанность происходящего... не в силах плакать...» А я и не собиралась плакать. Единственное, что меня интересовало - почему крест деревянный?..

2.

Она сидела за столом в комнате, смотрела на по-летнему яркое, но, тем не менее, ещё холодное весеннее солнце, и водила карандашом по листу бумаги. В углу стояло по меньшей мере коробок шесть. Так и не распакованные вещи. Почти пустая комната. Кровать, шкаф, стол. Напротив окна - мольберт. На столе - компьютер и огромное количество кистей, карандашей, стопка из коробок с красками, этюдник, устало опирающийся на стену. Пустая пепельница. Фотография отца в траурной рамке, с чёрной лентой в углу.

«АНДРЕЙ» - непропорциональные, нервно начерченные из коротких линий буквы на листе. Лариса сама ещё не заметила, что написала именно это имя. В принципе, Андреем звали её отца, после смерти которого прошло уже примерно 2 месяца. Но вряд ли Лара думала именно о нём.

...

Примерно недели три назад, после поминок на 40 дней, а точнее дня через три после них, была потрясающе пасмурная погода. Я обожаю такую. Именно в такие дни меня тянет рисовать природу. Пьянящее зеленью летнее буйство слишком фальшиво-позитивное, чересчур неестественно радостное. Раздражает своим оптимизмом. Ранняя весна, грязный талый снег, чёрные деревья, и сонная, а может даже мёртвая природа... Мне нравится оживлять её на бумаге. Делать с ней всё, что захочется. Одухотворять.

Долгий взгляд на дерево... Все его изгибы, трещины, каждая веточка - всё запечатлелось в памяти... Линия, ещё одна... Карандаш быстро стачивается...

- Никогда бы не подумал, что можно рисовать природу в карандаше! - прозвучал за спиной насмешливый, неприятно-грубый низкий голос. Словно мне с размаху стукнули по затылку.

Я резко пригнулась и с ненавистью взглянула на нарушителя моего душевного равновесия. Желание рисовать отпало. Картинка в памяти стёрлась. Я уже не представляла конечный результат.

Как ни странно нарушитель был весьма симпатичным молодым человеком. Я всегда затруднялась назвать возраст человека на взгляд. Вот и тогда не поняла - то ли он старше, то ли младше меня.

Я не запоминала лиц. Не смогла бы нарисовать по памяти даже свою бабушку, которую видела каждый день. Лица этого молодого человека я бы тоже не запомнила. Единственное, что сразу врезалось в память - огромные карие глаза, в которых читался своеобразный коктейль из боли и ласки.

...Как у папы...

Разве?!

- У вас так здорово получается... вы где-то учились? - Видимо молодой человек задался целью познакомиться. Не замечая интереса в моих глазах, он продолжил, - Я Андрей... хотите, я угадаю как вас зовут?! - неожиданно предложил он, причём, что было заметно по его сконфуженному лицу, неожиданно даже для него самого.

- Попробуйте. - Я начала собирать карандаши в коробку, смяв лист с незаконченным деревом. Андрей с удивлением наблюдал за этим, но потом, еле заметно вздрогнув от щелчка коробки, почему-то очень тихо сказал, - Ирина, да?...

- Да. Как вы догадались? - без тени смущения я уставилась на юношу. Лицо Андрея озарилось радостной улыбкой - видимо он и сам был удивлён тому, что угадал.

- У вас внешность Ирины. Вот посмотрел на вас и сразу понял - Ирина!

- А какая внешность у Ирин?..

- Нууу... Такая как у вас! - и он радостно захохотал, довольный своей шутке.

- Потрясающе. - Я встала со скамейки и, не оглядываясь, пошла к выходу из парка. Парень пошёл следом.

- А вы знаете... ой, Ирина, а давайте на «ты»! Вы не против?..

- Нет.

- Ты знаешь, я сам в детстве очень любил рисовать. Меня родители даже хотели отдать в художественную школу. А ты тоже какую-то школу художественную закончила?

- Нет.

- Ааа... здорово! Вот потому я и не пошёл - таланта у меня нет. А у тебя, как видно, огромный талантище - как на фотографии получается!

Я тут же поморщилась. «Как на фотографии»... это отнюдь не комплемент. Фотографии бездушные и мёртвые... Рисунок же - это душа художника, его мысли, его желания и его жизнь. Если рисунок или картина получается как фотография, то художник просто-напросто бездарность. Уличный писака-ретушник, размазывающий по бумаге грифель.

За своими размышлениями я и не заметила, что всё это время Андрей что-то увлечённо рассказывал.

- ...Так что вот. Не, ну конечно есть перспективы, но я не верю как-то. А ты что думаешь?

- И я не верю, - я кивнула, даже не стараясь вникнуть в разговор. Но по разочарованному лицу парня поняла, что он ожидал другого ответа. - Но... всё же относительно...

- Хм, думаешь?.. Хотя, может и правда - вдруг я стану знаменитым поэтом? - и он засмеялся, немного приподняв вверх голову. И мне странным образом тоже вдруг стало весело. Захотелось посмеяться вместе с ним. Что, в принципе, я и сделала.

- А ты сейчас торопишься куда-нибудь? - ни с того ни с сего поинтересовалась я.

- Нет... есть предложения? - по лицу Андрея было заметно, что он очень рад этому вопросу и вообще, что девушка, идущая рядом с ним, стала произносить хоть что-то помимо односложных предложений.

- А можно я тебя нарисую?..

...

Лара посмотрела на лист бумаги, что лежал под её рукой, прочитала имя. Вздохнув, выдвинула один из ящиков стола. Там лежали рисунки. Наброски и уже законченные. На всех - один и тот же человек. Бросив туда же листок с именем, она с трудом задвинула ящик обратно.

Достала из белой пачки не менее белую сигарету. Она сама не понимала, зачем курит. Спокойно могла не курить несколько недель или даже месяцев.  В принципе, ей нравился горьковатый вкус, тепло на губах, слабый огонёк сигареты в тёмной комнате. Нравилось, как пахло от отца - еле уловимый аромат туалетной воды аккуратно сплетался с сигаретным дымом, въевшимся в его одежду. Но ненавидела, когда он курил при ней.

Она осторожно провела по фотографии отца пальцами, в которых была зажата сигарета, а потом задавила ту в пепельнице, не выкурив и половины.

...

Отношения развились крайне быстро. Я сама от себя такого никак не ожидала. Мне нравилось быть с ним. Андрей всегда находился в хорошем настроении, чем умудрялся «заразить» и меня. Рядом с ним, как ни странно, я чувствовала какое-то блаженное умиротворение, непривычную беззаботность, легкость. Мы как будто плыли на одной волне. Могли безостановочно взахлёб что-то обсуждать, а могли молчать часами, думая о своём. И ни меня, ни его это не угнетало.

Каждый день встречались в том самом парке, на том самом месте, которое уже стало «нашим».

Мы гуляли.

Ходили в кино.

Целовались на парковых скамейках.

И ещё огромный список таких же банальных вещей, которые раньше меня крайне раздражали. В жизни, в книгах, в фильмах...

Ещё Андрей придумал такое довольно детское развлечение - он писал мне письма. Со стихами, на обычной бумаге. И клал в почтовый ящик. Крайне глупо, но мне жутко нравилось!

Я его рисовала. Мне до умопомрачения нравились его глаза. Приторно-карие, потрясающе-живые...

А он писал стихи. Причём они мне даже нравились, хотя я всегда была далека от поэзии. Может, потому, что они были про меня?.. Возможно, так и было...

А потом он исчез.

...Это я виновата...

Разве?!

3.

Он просто пропал.

Перестал звонить, от него больше не приходило писем.

Я с ужасом осознала, что не знала о нём ничего. Ни фамилии, ни адреса, ни места, где он учился. Или работал. Я даже не знала, учится он или работает.

Только имя.

А он не знал и этого. Он так и называл меня Ириной. А я и привыкла.

Я приходила в парк, на «наше место». Туда, где мы познакомились, где каждый раз встречались.

Его, конечно же, не было.

Я не думала о том, что мной воспользовались. Отнюдь. Такая мысль даже не приходила в мою голову. Я боялась, что с ним что-то случилось.

Молчание и неизвестность просто убивали.

Так прошло около двух недель.

Я по-прежнему ждала, но уже начала потихоньку смиряться с его отсутствием.

Если нет, значит так надо.

Хотя эти две недели не были лишены событий.

Моя бабушка, у которой я теперь жила, была пенсионеркой. И, конечно же, пенсии абсолютно не хватало. Как и многие в таких ситуациях, она сдавала одну из комнат. В принципе, раньше сдавались обе пустующие комнаты, но теперь одну из них обосновала я.

И в один из дней тех двух жутких недель ожидания в свободную комнату вселился молодой человек. Протекцию ему устроила одна из многочисленных бабушкиных подруг. То ли он приходился ей сыном, то ли внуком... И мы как-то сразу с ним сдружились. Он относился ко мне как к младшей сестрёнке. С какой-то особой нежностью и заботой. В принципе, мне это было приятно - всегда хотелось иметь старшего брата. Взрослого, сильного, высокого и симпатичного. Да-да, симпатичного, чтобы все знакомые девчонки завидовали. И именно таким «идеальным старшим братом» и был Егор.

Мы пили чай на кухне. Я и Егор. Бабушка отправилась на очередную посиделку с подругами. Я раздавливала чайной ложкой крупицы сахара, нечаянно просыпанного на столе.

Наверное, он только тогда почувствовал моё состояние. А может, просто впервые решился заговорить об этом. Так или иначе, он, неестественно громко побрякав чайной ложкой в чашке и тяжело вздохнув, глядя прямо мне в глаза, спросил:

- У тебя что-то случилось? Может, проблемы какие-нибудь?..

- Нет. С чего ты решил? Всё как всегда.

- Лар, ну я же вижу. Что-то определённо произошло. Расскажи, вдруг лучше станет? Может, я даже смогу тебе помочь...

- Видишь? Что ты видишь?

- У тебя боль в глазах.

- Ха-ха-ха!.. Ты хоть сам понял что сказал? - Я ещё немного посмеялась, как бы примеряя маску беззаботности, которая оказалась мне мала. Егор понял это. Поняла ли я?.. - В глазах не может быть боли. Глаза - это глаза. - Пытаясь убедить скорее себя, нежели его, я с силой потёрла глаза. - Ну? А сейчас? Всё ещё боль? Ха-ха-ха!..

- Глаза - это... знаю, избитая фраза... но глаза - это зеркало души. В твоих глазах боль. И почему-то нежность. А теперь в них ещё и слёзы.

Я с удивлением провела ладонью по щеке - она оказалась мокрой от слёз...

4.

Слёзы!..

Даже не верится...

Когда я в последний раз плакала?.. Чёрт! Забыла... похороны отца? Нет. Тогда я не плакала. А почему я не плакала?..

- Лариса! Ну в конце-то концов!.. Ты мне и сейчас будешь говорить, что ничего не произошло?!

И я ему рассказала. Всё. С самого начала.

От той самой ссоры и до сегодняшнего дня.

- ...И ты ничем мне не поможешь... - закончила я.

- Постой, Лар! А вдруг с ним и правда что-то случилось? Ведь, как я понял, повода уходить, не попрощавшись, у него не было?..

- Нет... - Весь ужас опять нахлынул на меня душной волной. Начала просыпаться паника. Почему-то мелко задрожали руки.

- Так. Ты сказала, что рисовала его портреты? Можно прийти с ними в отделение милиции, у меня бывший одногруппник, хороший друг, милиционером работает, может помочь... В крайнем случае можно поездить по больницам и мо... - Видя ужас на моём лице, он не закончил фразы. Но и дураку ясно, что он хотел сказать. Я прекрасно понимала, что Андрея уже может и не быть в живых... - В общем, пошли, покажешь...

Мы встали из-за стола и прошли ко мне.

Всё тот же завал на столе и пустое пространство комнаты, наводящее на мысли, что хозяйка уже давно здесь не живёт.

Я подошла к столу. Егор встал рядом.

Выдвинув ящик со всем, что напоминало мне об Андрее, я вывалила всё содержимое на стол. Здесь были и мои рисунки и его письма со стихами, и ещё множество различных бумажек и записок. Я ничего не трогала. Всё лежало так же с тех пор, как он пропал.

Я, не глядя, схватила первый же рисунок и положила на стол перед Егором.

- Вот, это один из последних портретов... А это... это его письмо... последнее...- Я повернула лицо к Егору и с крайним изумлением заметила ужас в его глазах. Он побелел и вообще выглядел так, словно увидел приведение. - Ты что?..

Я сама испугалась не на шутку. Он что, знает Андрея? Может, видел его в новостях, где передавали о каком-нибудь очередном ДТП? Или в какой-нибудь газете?..

- Это и есть твой Андрей?.. - на удивление спокойным голосом, но почему-то шёпотом спросил он.

- Да... - Я не понимала, зачем он это спрашивает, я же ясно ему всё сказала!

- Да?! - Его глаза округлились, но он снова задал вопрос, ещё нелепее предыдущего. - А маму твою как, говоришь, звали?

- Что?... Ирина её звали... зачем ты это спрашиваешь?! И что, чёрт возьми, происходит?! Ты можешь нормально объяснить, а не выпучивать глаза как рыба?! - Я уже кричала. Мне было страшно и жутко.

Вместо ответа Егор подошёл ближе к столу и потянулся, как мне показалось, к пепельнице. Нет. Он зачем-то взял фотографию отца и поставил её передо мной.

- Что?.. Зачем?.. - Я действительно не понимала, что происходит. Он что, рехнулся что ли??? Я уже начала лихорадочно припоминать, где у меня лежит газовый баллончик... Хотя, он вроде бы уже просроченный... Но, может, и так получится?.. Я стала обводить глазами стол в поисках баллончика... он точно валялся где-то здесь... И тут мой взгляд упал на отцовскую фотографию, а затем - на портрет Андрея. С бледно-зелёного листа бумаги на меня смотрел... мой отец.

Паника. Вот она и пришла.

Я с ужасом стала разгребать все рисунки из того самого ящика. Отец, отец, отец, отец... Везде был он. Тогда я бросилась к рисункам, что лежали на столе. Нет, здесь только деревья! Чёрт возьми, что происходит?!

Вдруг ужасная догадка как игла воткнулась мне в мозг. Я схватила карандаш, взяла то самое «его последнее письмо» и начала писать прямо на нём.

Руки сильно дрожали. Кончик карандаша почти сразу сломался. Но и нескольких спешно нацарапанных слов вполне хватило, чтобы понять - письмо написано моей рукой...

...Я до сих пор не верю вам... Вы врёте...

Разве?!

5.

Продолжительный взгляд на дерево... Сначала на голые ветви, затем на массивный ствол, потом на оголенное корневище, торчащее из земли...Каждый нюанс, каждый выступ, щёлочка, каждый сучёк - всё сохранилось в памяти... Она уже представила, что сделает именно с этим деревом... Она нарисует ему большие красивые глаза...

- Лариса?.. Ты не спишь?.. Ой, замечательно! - Медсестра как будто и правда была рада этому факту. - К тебе гости! - Сказала она громко, а затем шёпотом кому-то за дверью, - Проходи, Егор, она рисует... может хоть с тобой поговорит?.. - Девушка тяжело вздохнула и впустила в палату молодого человека.

На кровати, глядя в окно на растущее рядом дерево и покусывая карандаш, сидела Лариса. На коленях лежала картонка с прикреплённым скрепкой листом бумаги.

- Лара?..  - Юноша осторожно сделал шаг в её сторону.

Лариса вздрогнула и рассеянно, как будто пытаясь понять, кто перед ней, посмотрела на Егора. А затем... бросила на пол карандаш и соскочила с кровати. Папка соскользнула с колен. Девушка подбежала к Егору и крепко обняла его за шею, радостно засмеявшись.

- Андрей! А я думала, что ты больше не придёшь... Господи! Как же я рада тебя видеть!..