Завкафедрой сценической речи ЕГТИ, заслуженный работник культуры РФ Азалия Блинова человек в Екатеринбурге известный, причем отнюдь не только в театральной среде. Ей много приходилось работать с политиками самого разного уровня. На практических занятиях мастер дает уроки публичного общения, правильной речи и создания положительного имиджа. Ведь будущим политикам нужно учиться смотреть в глаза людям, выступая на встречах, делать свою речь выразительной. В общем — «не бубнить монотонно, скосив глаза в пол». Главное же, — считает педагог, — внутреннее ощущение и увлеченность самого политика. Общаясь с залом, он должен вести себя так, как будто он хочет «завоевать понравившуюся ему женщину». Но что нам политики, на носу — вступительные экзамены, в том числе и в Екатеринбургский театральный институт. Азалия Всеволодовна делится мыслями о тонкостях актерской профессии, об экзаменах и, конечно, маленьких секретах поступления в столь вожделенный для юных дарований Театральный…

Начали с обсуждения диковинного имени — Азалия.
- Аза, — объясняет Блинова, — это южный корень, встречается в древнееврейских именах. И потом, говорят, в цирке выступала цыганка Аза. Вот, видимо, в честь нее родители меня и назвали. …Надо сказать, что обладательница цыганского имени — блондинка с европейской внешностью. Над несовпадением мы пошутили. Хотя… кое в чем сходство все-таки есть. Речь Азалии Всеволодовны, плавная, правильная, красивая — завораживает не хуже цыганских напевов.

— Очень интересно узнать, какой конкурс был в прошлом году, и чего вы ожидаете от года нынешнего. Ваши прогнозы.
— В последние годы у нас конкурс был одним из самых больших среди всех вузов Екатеринбурга: 10-12 человек на место. Конечно, в основном это за счет девочек, у мальчиков конкурс гораздо меньше. В этом году я страшно беспокоюсь, потому что, как известно, в демографическом плане рождаемость лет 17-18 назад была резко снижена. И второй фактор — это ЕГЭ. Нынче первый год, когда у нас не будет привычных всем сочинений. Дело в том, что далеко не всегда одаренные люди обладают большой грамотностью. У них какой-то свой ум. Вот мы только что выпустили четвертый курс. Там все сочеталось: учились взрослые ребята, один после отслужил в Чечне, потом еще чем-то занимался. И вот он пришел к нам. Конечно, ЕГЭ такой парень не сдаст. И это молодой человек, который был старостой курса, все брал на себя, к четвертому курсу стал очень умным артистом. А такие, поверьте, очень нужны — они идут от ума. Может, они не так эмоционально проживают роль, но выстраивают логику своего героя так, что зрителям все совершенно ясно. Мы этого парня оставляем в институте, будем воспитывать из него педагога. Два человека у нас пришли после третьего курса УПИ. И я не уверена, что после трех лет учебы в техническом вузе, они смогли бы отлично написать этот ЕГЭ. А это был костяк курса; крупные, красивые, работоспособные и одаренные люди, заметные даже среди всей институтской массы! Вот как такие люди сдадут ЕГЭ? Значит, мы должны их не принимать — никаких ходов и вариантов нет. Я не против ЕГЭ. Актер должен быть грамотным человеком. Потому что откуда у молодежи ассоциации жизненные? Вот мы взяли «Ревизора». Ну, нет у них представления о взяточничестве. Откуда им его взять? Они умом это понимают, лично с этим не столкнулись, а умозрительные знания для актера не слишком «возбуждающи».

— Нужны прожитые либо прочитанные?
— Либо прожитые, либо литературные, набранные. Существуют, конечно, ассоциации от голливудского кино, но как-то очень мало они применимы к Гоголю, Островскому Толстому и русской классической литературе. Т. е. нечитающий, неграмотный человек должен многое преодолевать. Так что я за всеобщую грамотность.

— Но за индивидуальный подход…
— Да, за индивидуальный подход. Потому что мы рискуем набрать средних по одаренности, но относительно грамотных середнячков. А это просто оскопление. Я думаю, то же будет в художественных вузах — на живопись, скульптуру, кинематографию. Мы набираем-то ведь очень немного, в этом году, как всегда, на дневное — 45 человек, на несколько курсов! Ну какие-то курсы идут платно… И конечно, к каждому индивидуально. Ведь воспитывая, мы знаем о человеке все. С возрастом я постепенно начинаю даже предвидеть их будущее. Потому что раньше встречала — ах, одаренный человек, добьется многого! А сейчас понимаю, что нужно стечение многих обстоятельств, нужны определенные черты характера, умение уживаться, работать в коллективе, не сдаваться, каждый раз доказывать, что ты хорош. Одна роль удалась, чуть начал почивать на лаврах — уже кто-то тебя обогнал. Вот эти сложности в этом году нас ждут. Я очень беспокоюсь, что курс будет зависеть от набора. До сих пор Бог нас миловал — мы мало ошибались в наборах. В этом году просто не знаю, что делать. Думаю, это унифицированный подход неверен, нужно искать индивидуальные. Возможно, с годами придет опыт, и примут другое решение. Ведь недаром и ректор МГУ, и многие ректоры понимают спорность ЕГЭ.

— Азалия Всеволодовна, вы ведь давно здесь работаете. Расскажите про студентов — как они изменились, к чему теперь стремятся?
— Да, конечно, изменения есть. Студенты все стали свободнее, раскованней. Правда, не всегда это сохраняется при выходе на сцену, потому что чаще всего имеется в виду мышечная свобода. А для актера очень важно иметь свободную фантазию, способность при людях не только мышечно раскрепощаться, но и свободно мыслить, чувствовать, импровизировать, наконец. Рождать образы здесь, сейчас — новые повороты мысли, чувства. Очень важно умение услышать партнера. Но жаловаться грех. Я не могу жаловаться на ребят — их так многое в жизни отвлекает, они сейчас стали зарабатывать. Ведь как жить на стипендию? Невозможно. Они ведут корпоративы, выступают в ночных клубах.

— Как вы к этому относитесь?
— Вы знаете, это зависит от человека. У нас была девочка, она сейчас в Москве. Она танцевала — не стриптиз, конечно, но все, что угодно. Утром она всегда бывала на лекциях. И в один прекрасный день у нее из носу пошла кровь, от бешеного переутомления, недосыпа. Конечно, она была вынуждена бросить ночной клуб, осталась заниматься. Кого-то — это единицы — ночные клубы, конечно, «сдвигают» с места. Что сразу отражается на лице, на поведении, на всем. А кто-то прекрасно умеет сочетать учебу с клубами, прекрасно зарабатывает. При этом сдает общеобразовательную программу, участвует в жизни курса, играет главные роли. И я думаю, у таких людей есть будущее. Это умение почувствовать вкус современной жизни, обеспечить себя материально и в то же время не предать дело. Это редкое сочетание, плотный сплав. Потому что для того, чтобы достичь успеха в творчестве, надо на этом деле сойти с ума. Немножко сойти с ума.

— Можете привести примеры таких всем известных «сумасшедших»?
— Ну, Коля Коляда. Он учился у меня с пятнадцати лет, и был лучшим старостой за все годы! Я помню, представляете, уже тогда проявились и административные, и организационные способности. А он был пятнадцатилетний, остальные были намного старше! И он был самым ответственным и работал всегда до конца, даже если что-то не получалось. И уже тогда делал много самостоятельных работ. Т. е. он занялся режиссурой уже в те давние времена, не понимая этого. Пошел в драму, начал делать самостоятельные работы. Еще в училище я ему говорила: «Коля, Коля, тебе надо высшее образование получить, ну пойди в университет!» В результате он поступил в Университет им. Горького. И он, конечно, абсолютно сумасшедший на своем поприще человек, вне всякого сомнения. Он все время выискивает себе все новые и новые разделы одного и того же дела. Ему это интересно, и он справляется. Ну, как не сумасшедший? По-моему, Трифонов еще говорил об этом: «Когда я вижу чистый лист бумаги, мне надо его быстро заполнить». К этому, конечно, могут стремиться и графоманы, но чаще всего это люди, чуть-чуть сошедшие с ума.

— Азалия Всеволодовна, бывает ли, что человек с более престижной «драматической» специальности, не поступив, уходит в кукольники? Что можете сказать об относительно новой специализации телеведущего, появившейся у вас недавно?
— Это современные поиски. Да, бывает, что не прошел человек на драматическое, пошел на кукольное. Часто среди них бывают очень одаренные люди, мы можем кого-то и пропустить. Многие идут на заочное теле-радиоведущих.

— Это возможно только заочно или платно, так?
— В целом да, но есть один маленький дневной курсик телерадиоведущих. Основная масса педагогов в институте — люди профессиональные, поэтому телеведущие получают хорошее базовое актерское образование — диплом актера со специализацией.

— Вы наверняка знаете какие-то типичные ошибки, которые люди допускают на творческом конкурсе, на экзаменах. Может быть, кому-то стоит лишний раз подумать, прежде чем идти поступать в Театральный…
— Очень часто и девочки, и мальчики приходят нераскрытые. Первый год у них странное представление о театре, и они только разбираются, что это в действительности такое. Очень удивляются, что это труд. Труд бесконечный, требующий времени, усилий, воли. Это как бросить курить, пить, — надо заставить, перестроить себя. Выйти на площадку и думать — ну пусть не как Гамлет, но — как какой-то современный герой. Ведь нужно приобрести на какое-то время соответствующий взгляд на мир. Уж не говорю про тело. Это пластическая выразительность, сценическое движение, танцы. Они удивляются.
Вот я поражаюсь, когда смотрю на нашу современную эстраду… Нет, конечно, Мадонна вот просто восхищает. При том, что человек начинал, говорят, без особого голоса, и без особых данных. Но это труд, и это технически возведено в искусство. Я глаз не могу оторвать — она работает как безупречная машина, каждая деталь антуража продумана до мелочей! Понятно, что туда вовлечено много талантливых людей, но ведь это она их привлекает! А наша эстрада, какая-нибудь Катя Лель, безголосая, сипатая, спела «Муси-пуси». Она когда начинает говорить, сипит так же, как я сейчас, а я простужена. Песенка из четырех нот, платьишко из Парижа, костюмчик прикинули, и поехали снимать. И ведь зритель это съедает, его уже приучили к этому! Там тоже есть определенный труд, наверное. Они трудятся. Но до Мадонны наши эстрадники не доросли даже все вкупе. Я так это вижу. Понимаете, наш труд невероятно сложен. Сделать один отрывок — это два партнера. Надо, чтобы они были свободны во времени, чтобы они заинтересовались, у одного роль маленькая, у другого большая. И чтобы тот, что с маленькой ролью, так же активно участвовал, потому что нужно сделать одно целое! Нужно многое прочитать, узнать, подумать, как двигаться. Это мизансцена, музыка, оформление спектакля. Это невероятный труд. И это единственное искусство, театральное, связанное со словом, где слово связано с мыслью, мысль с философией. И это, безусловно, осознание или попытка осознания человеческого существования. Потому и греческие трагедии были завязаны на глобальных вопросах жизни человека, ошибок человеческих, которые строили судьбу. И в хорошей современной драматургии и литературе продолжается исследование человеческих ошибок, очень сложный психологически и визуально процесс. И все это требует огромного труда и не слишком большой оплаты. Заработок сейчас чрезвычайно мал. Молодые актеры в драматическом театре зарабатывают порядка 9-10 тысяч рублей. Ведущие актеры, говорят, до 40-50 тысяч. Но они каждый день на сцене, никуда не выскочат, разве рекламку по-быстрому запишут где-нибудь на радио. В Москве — Толубеев (покойный), Табаков, Волчек — поддерживают своих актеров еще и благодаря помощи друзей-банкиров. Естественно, существует кино. Но для того, чтобы выбиться, нужно иметь связи, того, кто бы подтолкнул или — случай. Но к случаю-то — я всегда своим говорю — нужно быть готовым! Нужны дисциплина, воля, воображение.

— Вы не отдаете при приеме предпочтение более зрелым ребятам?
— Я точно их не боюсь. С ними труднее работать. У них сложившийся характер, определенные взгляды, они, может быть, более закрыты, чем юные девочки-мальчики после школы, в 17 лет, на первом курсе, пришедшие «в искусство в творчество!». Они вечно счастливые, улыбающиеся. Такие на курсе нужны, но я не боюсь взрослых людей. И, в конце концов, если люди оказываются созданы для театра, они дают результаты! Дай Бог удачи всем моим выпускникам…

— Вашим выпускникам есть куда идти работать?
— Сейчас предлагают и академическая драма, и челябинский и тюменский театр, который, по словам руководителей, курирует Собянин, который все время рядом с Путиным… Часть людей, конечно, отойдет от профессии. Слишком она тяжела. Такие примеры есть. И в театрах все складывается неодинаково. Есть у меня одна девочка, удивительная, красивая, героиня, все при ней. А что-то режиссеры не увидели. Я поражена. Она поет, танцует, она серьезна, характерна, может быть социальной героиней. Но вот пока не разглядели. Надо ее поддержать, чтоб не унывала. Случай, случай!

— Какие качества в себе должны наблюдать будущие актеры?
— Очень много появилось людей интровертов, уходящих в себя. А профессия-то требует общения — либо с залом, либо с партнером. Она требует накопления, а потом обязательного выплеска! Люди погружаются в себя, рассказывают текст — в себе и для себя. А перед партнером стоит стенка. Вот это некое веяние сегодняшнего времени. А вообще ребята хорошие. Когда они все вместе. А каждого по отдельности — я говорю: дайте мне пулемет, я вас всех расстреляю! Потому что хочется, чтобы все было сделано, и сделано вовремя. Но ведь жизнь молодая, любовь, влюбленности. Не думаю, чтобы это мешало. Они очень много заняты у нас в институте: с половины десятого до одиннадцати вечера. И те, кто не занят, вот те и оказываются в ауте, выпадают.

— Азалия Всеволодовна, если можно, выдайте какие-нибудь маленькие секретики, если таковые есть, поступления в Театральный институт?
— Надо в первую очередь раскрыть себя. Нам интересен человек таким, какой он есть. Его способность открыть свой внутренний, эмоциональный мир. Не заученность текста, не эта школьная вызубренная интонация, с которой трудно даже бороться — она сразу отрезает, рот начинает работать отдельно от головы. А я всегда говорю, что текст нужно из головы — в глаза, а уже из глаз — на губы и язык. Мысль должна осуществиться в глазах. А потом ее очень легко сказать. Вообще, быть свободными, спокойными. Вы хотите стать актером? Пробуйте, не стесняйтесь. А иногда даже через стеснение видно, что человек свободный. Вообще, надо сказать, что людей, рожденных для театра, немного. Я считаю, что из всякого среднего, психофизически нормального человека, я могу воспитать профессионала. Но есть люди, у которых в крови вечное стремление к публичности. Вот они выйдут на сцену, им хлопают, а они от этого заряжаются еще больше — еще раз поклонится, еще подпрыгнет как-нибудь! Им хочется быть на зрителе, выходить на зрителя. Хочется прожить еще какую-то жизнь, не свою, публично, вот такие — рождены быть актерами.