СМИ: Карательная психиатрия приходит на помощь слабому следствию

6 сентября члены Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) в очередной раз посетили в СИЗО видеоблогера Руслана Соколовского, который обвиняется в оскорблении чувств верующих и экстремизме. Молодой человек рассказал о любопытном диалоге с психиатром — невысокой худощавой женщиной, которая, по словам Руслана, запугивала его. В частности, напомнила ветхозаветный закон «око за око, зуб за зуб», намекала на отмену моратория смертной казни в России, утверждала, что собирается продержать его пару месяцев в блоке психиатрии СИЗО, утверждала, что в камере Руслана «изобьют другие заключенные».

В следственном управлении утверждают, что вопроса о прохождении Соколовским психиатрической экспертизы не стоит (об этом обычно ходатайствует следователь, а решение принимает суд). А в свердловском ГУФСИН заявили, что беседовал с ним вовсе не психиатр, а психолог. Соколовский, по их словам, проходил стандартный медосмотр.

Хочется верить, что Соколовскому ничего не угрожает, однако наблюдение за последними уголовными делами показывает, что очень даже может. К психиатрическому блоку екатеринбургского СИЗО у правозащитников всегда было много вопросов. Бывшие заключенные рассказывали членам ОНК о практике так называемых «вязок». Например, об этом подробно в своей книге написал бывший директор «Полярного кварца» Александр Митрофанов, которому довелось пройти екатеринбургский централ. В книге, помимо прочего, рассказывалось об издевательствах, которым подвергались некоторые заключенные в «психиатрической камере»: заключенного привязывают к кровати и держат в таком положении пару суток. При этом, по словам заключенных, в туалет разрешают сходить лишь один раз, а от еды привязанные отказываются добровольно — есть в таком положении очень затруднительно.

Второй момент — психотропные препараты, которыми пичкают заключенных. По словам членов ОНК, у них набралось много материала об этом. «Нужно это, чтобы сломать волю человека, чтобы он подписал нужные им бумаги», — говорит Вячеслав Башков.

Проблема в том, что правозащитникам или журналистам получить доступ в психиатрический блок очень сложно: сотрудники ссылаются на медицинскую тайну.

Помимо спецблока СИЗО, обвиняемых или подсудимых может ждать также признание невменяемости и принудительное помещение в закрытый психиатрический стационар.

Перед глазами у нас только в Екатеринбурге есть две резонансные истории, которые заканчивались подобным образом: «магистр магии вуду» Антон Симаков, устроивший жертвоприношение на простыне с православными символами, и уральский Робин Гуд Дмитрий Снедков, расколотивший арматурой депутатские внедорожники.

Оба эти случая имеют общие черты: большой общественный резонанс и очень шаткая позиция следствия.

Взять Симакова. Донос на него написал оскорбившийся православный журналист Максим Румянцев. Следователи провели целых две культурологические экспертизы обряда Симакова, но на состав так и не наскребли. Одного заявления Румянцева оказалось недостаточно. Тогда «магистра вуду» отправили на психиатрическую экспертизу. А затем — на вторую.

Симаков на протяжении нескольких лет очень крепко выпивал, это не секрет, но вряд ли его можно назвать невменяемым: он собирал журналистов и вполне адекватно комментировал свое уголовное дело. Да, он годами позиционировал себя как экстрасенса и колдуна, но это был, скорее, образ фрика, все это прекрасно понимали.

Дело Снедкова тоже выглядит очень подозрительно. Изначально в отношении него возбудили два уголовных дела и посадили под домашний арест, под которым парень просидел полгода. Но на уголовный состав, по словам адвоката, никак не набиралось, поэтому местному Робин Гуду изменили меру пресечения на арест и повезли в СИЗО, где он, сопротивляясь, заработал еще две «уголовки». Правда, тоже довольно хлипкие. После помещения Дмитрия в СИЗО его мать и адвокат заявили, что его пичкают некими препаратами. Так что под их воздействием он практически не мог говорить.

Складывается впечатление, что для следователей отпустить невиновного человека и закрыть дела — это нечто позорное, признание неправоты. Возможно, они считают, что таким образом подорвут свой авторитет, не понимая, что все обстоит наоборот: признание ошибки здесь было бы предпочтительней для репутации. Но, повинуясь логике системы, следователи избирают другой путь, который представляется им менее «позорным»: упрятать человека в психиатрический стационар. Ну и какой он после этого Робин Гуд? Вы посмотрите на него — он же псих!

Несмотря на многочисленные недостатки пенитенциарной системы, попадая в колонию, человек может общаться со внешним миром, писать жалобы, рассчитывать на УДО. В конце концов, он знает точный срок, спустя который он сможет увидеть родных.

А кто знает, что сейчас с Антоном Симаковым? С Дмитрием Снедковым? В психиатрический стационар обычно отправляют людей, совершивших самые страшные преступления, — маньяков, которые расчленяли своих жертв, педофилов, буйнопомешанных. Место ли среди них человеку, который разбил арматурой стекла в дорогих машинах депутатов? Когда он сможет выйти на свободу?

Никуда не деться и от ассоциаций с карательной психиатрией советского времени. Начиная с 1960-х годов советский режим помещал диссидентов и инакомыслящих в закрытые психиатрические лечебницы, представляя их опасными сумасшедшими. Многочисленные свидетели вспоминают об использовании сильнодействующих веществ, в том числе вызывающих боли и страдания. Фактически это были пытки под видом медицинской помощи. Что происходит сегодня в закрытом психиатрическом блоке СИЗО Екатеринбурга? А в стационарах, куда отправляет суд?

Вот почему рассказ Соколовского вызывает тревогу. Жалобы на принудительное психиатрическое лечение становятся привычным явлением. Сложно прогнозировать, чем закончится громкое дело видеоблогера. Но если у следствия появятся проблемы с доказательствами вины, может нарисоваться более пугающая перспектива: принудительное лечение. И это будет вполне в духе времени. Отрицает существование Бога? Конечно, душевнобольной.