Atlantico: Что вы думаете по поводу затраченных сил и политического капитала ради крошечного меньшинства (на гомосексуалистов приходится всего 1% населения), которое в конечном итоге не торопится воспользоваться правом на однополые браки?

Гийом де Премар: Суть закона Тобиры носила культурный характер. Речь шла о разрушении естественного антропологического и символического порядка, в рамках которого общество опирается на семью, а семья — на различия между мужчиной и женщиной, существование отца, матери и ребенка. Министр Тобира выложила карты на стол, подчеркнув, что речь шла об «изменении цивилизации». Этот новый символический и общественный порядок является симптомом того, что Пьер Манан называет «неограниченным суверенитетом личности». В диалектике меньшинств смысл закона в том, чтобы обеспечить социальное признание индивида во всех его проявлениях. По такой логике, всем нужен статус, хотя он у них уже есть: это статус человека и гражданина. Каждый требует для себя новых прав, которые не опираются ни на какие общие реалии. Логика меньшинств — это безумное движение к некоему фиктивному обобщенному равенству, которое ведет к войне всех против всех. И мы видим, как расшатываются принципы совместной жизни в обществе: все сейчас задаются вопросом, как жить вместе. Тем не менее закон Тобиры тут — не единственный фактор. Процесс, который Жак Женерё (Jacques Généreux) называет «разобщенностью» общества, стартовал уже давно. Мы забыли, что закон формирует общие рамки, ссылается на общие реалии и должен работать на общее благо.

— Быть может, однополые браки всего лишь стали прикрытием для общественного проекта по упразднению половых различий? Какие еще реформы подтверждают эти перемены в обществе?

— Вытекающая из гендерных исследований идеология стремится навязать мысль об отсутствии различий между мужчиной и женщиной. Здесь прослеживается прямая связь с однополыми браками: если два мужчины или две женщины могут вступить в брак и усыновить детей, как пара мужчины и женщины, значит, все люди равны и у мужчины с женщиной нет никаких различий. Мы наблюдаем диалектику, которая стремится противопоставить природу и культуру, поставить под сомнение существование человеческой природы. Но это противопоставление обманчиво, потому что человек по природе социокультурное существо, а его биологическая сущность тесно связана с культурной. Кроме того, гендерная идеология демонизирует понятие стереотипа, придает ему исключительно отрицательную коннотацию. «Стереотип» — это греческое слово, которое можно перевести как «сильная модель». А сильная модель вовсе не обязательно означает что-то плохое, скорее наоборот. Нынешние пробелы в образовании говорят о существенном ущербе в результате разрушения сильных моделей, например, модели отца. Я же утверждаю, что стереотипы могут быть и хорошими. Однополые браки же не только пытаются стереть границы пола, но и являются чем-то вроде троянского коня для рынка суррогатного материнства. Так называемые «права меньшинств» и «равенство» могут в будущем послужить основой для принятия обществом и культурой практики передачи беременности. Это бы открыло для компаний огромный рынок. Поиск безграничного обогащения неотделим от новых нравов постсовременности.

— Оказалось ли правительство под влиянием гей-лобби, которые хотят покончить с гетеросексуальностью и добиться триумфа гендерной теории?

— В целом, в постмодернистском обществе политика отступает под напором логики лобби. Это означает право сильного. Хотя ЛГБТ-лобби представляет крошечное меньшинство, оно черпает силу в международных компаниях, которые финансируют его и оказывают постоянную поддержку. Активизм гомосексуалистов становится инструментом в руках этих фирм, как я уже говорил по поводу суррогатного материнства. Один представитель руководства Goldman Sachs как-то говорил, что однополые браки — выгодный бизнес. В июне прошлого года мы все видели, как крупные американские компании навязали однополые браки всем штатам через Верховный суд.

Гей-лобби становится игрушкой в руках глобализованного капитализма. Новые нравы общества неосознанно отражают нравы позднего капитализма, который больше не имеет ничего общего с прежним предпринимательским и семейным капитализмом. Нет ничего странного в том, что былые революционеры находятся сегодня в руках богачей. А «неограниченный суверенитет личности» бросает человека — связанного по рукам и ногам — в волны всемогущего рынка.

— Поставив социальные вопросы в центр политической программы, правительство ведь больше заботилось о собственных интересах, а не гей-сообществе?

— Ось Вальс-Макрон со многих точек зрения можно легко заменить на Жюппе, Лемера или Саркози. Поэтому правительство цепляется за то, что считает левым, то есть общественные вопросы. Но от «левого» во всем этом только название: это не только играет на руку финансовым воротилам, но и не пользуется ни малейшей поддержкой в народных слоях. Что касается Компартии и Меланшона, они поддержали новые нравы, потому что у них фактически не осталось электората среди рабочего класса. Компартия прошлых времен, вероятно, выступила бы против однополых браков и осудила «упаднические нравы капитализма».

— Николя Саркози отмечает негатив закона Тобиры, но не собирается отменять его в случае избрания президентом. Не может ли такой поворот в его программе оттолкнуть от него консервативно настроенную часть правого электората? Иначе говоря, могут ли противники однополых браков как-то помешать правым и Саркози?

— Да, им по силам подпортить жизнь кандидатам от правых, которые не выступают в защиту семьи. Мы видели это и на последних региональных выборах. Он проделали отличную работу. Однако Саркози ни разу всерьез не говорил о законе Тобиры и не обещал его отменить. Лично я не вижу тут никакого поворота, только последовательность. В целом, как мне кажется, люди консервативных общественно-политических взглядов постепенно поймут, что желанных ими правых (то есть либеральных в экономическом плане и консервативных в семейном) не существует. Защита семьи не может дать результатов в либеральной среде по уже указанным мной причинам. Она должна быть частью более широкой социокультурной борьбы. Только понимание социальных тревог народа, который страдает от «культурной незащищенности» (так называет это явление Лоран Буве) и третируется машинерией глобальной экономики, может позволить защитникам семьи найти столь не хватающие им сегодня точки соприкосновения с социологией народных глубин. А дружба с правыми — это иллюзия.

Гийом де Премар (Guillaume de Prémare)-бывший президент движения противников однополых браков La manif pour tous (Демонстрация для всех).