Во всем мире (и особенно в США) с пеной у рта спорят о степени вины человечества в тревожной климатической динамике, однако мало кто сомневается, что погода на планете становится не просто более теплой, но экстремальной и непредсказуемой. Аномально холодная зима 2014 года на востоке США и тяжелейшая засуха спустя несколько месяцев на западе страны наглядно продемонстрировали, что последствия глобального потепления придется расхлебывать не только беднейшим странам, как это было при чудовищной африканской засухе 1980-х годов, вызванной выбросами европейских заводов.

Люди (и особенно власть имущие) опасаются не столько стихийных бедствий, сколько их социальных последствий — войн и революций. Пока ученые не могут прийти к единой точке зрения относительно того, насколько сильно климатические сдвиги способствуют социальным конфликтам. С одной стороны, все большее число исследователей убеждено в том, что именно климатические изменения привели к важнейшим сдвигам всемирной истории, особенно древней: засуха, погубившая ближневосточные государства ранней бронзы, похолодание в лесостепном поясе Евразии, спровоцировавшее Великое переселение народов, которое привело к падению Римскую империю, или хорошая погода в монгольских степях, обеспечившая кочевую конницу XIII века травой в количестве, достаточном для создания мировой державы. Но все это были общества крестьян и кочевников, жизнедеятельность которых непосредственно зависит от природных условий. Приведут ли сдвиги климата современные государства к аналогичным катастрофическим последствиям?

Да — уверяет калифорнийский экономист Маршалл Берк (Marshall Burke). В 2009 году он опубликовал исследование, которое показало, что начиная с 1980-х годов в жаркие периоды вооруженные конфликты в Африке случаются на 50 процентов чаще. В 2013-м, обобщив все имеющиеся тематические наблюдения, Берк и его коллеги предположили, что климатические изменения приводят к росту насилия по всему миру. Даже небольшие колебания температуры или количества осадков коррелируют с увеличением числа случаев ограблений, изнасилований и убийств. Берка жестко раскритиковали — за сомнительные первичные данные, статистические неточности и, главное, трактовку случайных климатических колебаний как реальных причин междоусобных конфликтов.

В 2011 году другие ученые попытались вновь найти связь между климатом и войнами. Построив сложную модель, они пришли к выводу, что в прибрежных странах Южного полушария риск внутренних конфликтов вырастает с 3 до 6 процентов в годы Эль-Ниньо (фаза колебаний температуры поверхностного слоя воды в экваториальной части Тихого океана, при которой область нагретых вод смещается к востоку) — и этим влияние глобального потепления исчерпывается! То есть большинство авторов некритически воспроизводят казалось бы очевидную концепцию экошока: чем выше глобальная температура, тем больше «трясет» экосистемы и тем больше склонны к конфликтам страдающие от голода народы.

Рай для карманников и партизан

Однако мало кто удосужился проверить гипотезу экошока в глобальном масштабе. Этот труд взял на себя американский политолог Стивен Лэндис (Steven T. Landis). Он резонно замечает, что адекватно изучить вопрос невозможно, принимая во внимание среднегодовую температуру по планете. Надо спуститься немного ниже и посмотреть, в какие именно месяцы и при какой погоде начинаются гражданские войны и прочие беспорядки.

Смена времен года влияет на конфликты посредством нескольких механизмов. По мнению климатологов, нынешнее глобальное потепление приводит к более мягким зимам, раннему наступлению весны и летней погоде даже в первые осенние месяцы. Логично предположить, что долгое лето усиливает криминогенную обстановку: перемещаться по стране легче, ресурсы изобильны, а люди проводят больше времени на воздухе (что облегчает грабителям и карманникам поиск жертв).

Что же до внутренних конфликтов — теплая погода увеличивает продолжительность периода, когда можно вести боевые действия. Как правительству, так и повстанцам легче перебрасывать войска в удаленные районы, доступ к которым затруднен в холодные месяцы или в распутицу. Именно хорошей погодой объясняют усиление военной активности «Талибана» в 2010-е годы: боевикам было легче держать связь с горными районами и перебрасывать припасы через границу с Пакистаном. Кроме того, хорошая погода поощряет людей проводить больше времени на улице: легче собирать толпы демонстрантов, легче провоцировать драки — так, именно жаркое лето 2012-го помогло вывести на улицы Тель-Авива множество участников движения Occupy Tel Aviv.

Далее — чем выше урожаи (и чаще их собирают), тем больше продовольствия партизаны могут взять у населения для пропитания своих растущих отрядов. Именно рекордным урожаем 2012 года, связанным с необычно хорошей погодой, объяснили первые успехи «Свободной армии Сирии» в борьбе с режимом Асада. При этом саму гражданскую войну ученые связывают с рекордной трехлетней засухой (из-за того же глобального потепления) — в 2007—2010 годах около полутора миллионов обнищавших крестьян переселилось в города.

Теплые и горячие

Однако все это — лишь отдельные анекдотические наблюдения. Чтобы понять, влияет ли климат и погода на гражданские конфликты, и сделать выводы на серьезной статистической основе, Лэндис обратился к базе данных по вооруженным конфликтам (Armed Conflict Database, ACD), где указаны месяцы начала всех внутренних конфликтов, в ходе которых за год погибло не меньше 25 человек. Столкновения между отдельными вооруженными группами, не связанными с государством (племенами, партиями, наркокартелями), рассчитывались по Uppsala Conflict Data Program’s (UDCP) Non-
State Conflict Dataset Version 2.4. Спонтанные вспышки насилия (бунты, погромы и демонстрации, закончившиеся драками) описывались по региональным базам данных: Social Conflict in Africa Database (SCAD), Integrated Conflict Early Warning System (ICEWS), Armed Conflict Events Location Database (ACLED) В качестве независимой переменной выступила средняя температура по стране X в месяц Y года Z, рассчитанная по базе данных температуры воздуха нижних слоев атмосферы. Ведет эту базу (NCEP/NCAR Reanalysis Monthly Means Dataset 1948-2011) Национальное управление океанических и атмосферных исследований США. Влияние годов Эль-Ниньо также учитывалось при расчетах.

Обследованные страны автор разбил по климатическим поясам: экваториальный, засушливый, умеренный, снежный, приполярный и смешанный. Государства, относящиеся к экваториальному и приполярному полюсу (всего 65: африканские, латиноамериканские, Юго-Восточная Азия, Океания и Исландия), Лэндис выделил в отдельную группу — там смена времен года выражена слабо. Осталось 104 государства — все страны Европы, африканские и азиатские государства. Ученый решил проверить две базовые гипотезы: зависит ли рост интенсивности и частоты конфликтов от роста температуры и климатического шока (измеряемого по отклонениям от среднегодовых температурных величин).

Взяв за основу пятый доклад МГЭИК, Лэндис смоделировал два сценария глобального потепления: умеренный (рост среднемесячных температур на 2 градуса Цельсия) и катастрофический (рост на 4,5 градуса). На первый взгляд, гипотеза подтвердилась: при первом сценарии риск начала гражданской войны вырастает на 5-9 процентов, при втором — на 10-20 процентов. Однако частота всех остальных насильственных действий (бунтов, погромов, межклановых столкновений), наоборот, при росте температуры только падает (на 7 и 16 процентов соответственно). Гипотеза о том, что климатический шок и дестабилизация экосистемы способствуют локальным конфликтам, была, согласно выводам Лэндиса, полностью опровергнута.

Вообще, единственным климатическим фактором, однозначно влияющим на интенсивность столкновений, стала пролонгация сезонов теплой и солнечной погоды в странах с резко выраженной сменой времен года. В экваториальных государствах, отмеченных слабым контрастом между зимой и летом, тот же фактор, наоборот, снизил интенсивность конфликтов: чем жарче, тем сложнее в этих широтах вести боевые действия.

Занимайтесь выживанием, а не войной

Почему дестабилизация климата и связанные с ней неблагоприятные изменения в экономике (частые засухи и наводнения, падение урожайности), вопреки страхам климатологов, не смогли дестабилизировать общество? Ученый дает простое и элегантное объяснение: когда ресурсов становится меньше, все силы у людей уходят на то, чтобы адаптироваться к новой ситуации: изменить способы ведения хозяйства или найти новые маршруты трудовой миграции. Эффективное «управление рисками» в условиях оскудения ресурсов требует скорее умения договариваться с конкурентами и государством, а не вступать в разрушительный конфликт, способный разорить и без того бедствующие территории. Начинать же борьбу с государством, которое часто является источником материальных благ и социальной поддержки, совсем невыгодно, утверждает Лэндис.

Хотя подход Лэндиса имеет свои минусы, ученый обработал большой массив данных почти по всем государствам планеты. Выводы ученого заставляют усомниться в катастрофических прогнозах климатологов. Заявления МГЭИК об антропогенном характере климатических изменений, грядущем повышении уровня моря, росте числа засух и наводнений могут быть вполне обоснованными с научной точки зрения. Но не стоит забывать о том, что человеческие общества способны адаптироваться к самым разным условиям, и резерв их прочности нередко недооценивается. Вопреки климатическому детерминизму переход к самоубийственному насилию часто совершается не под давлением окружающей среды, а по непредсказуемым причинам: никто не может предугадать, почему в одной провинции из искры разгорается пламя, а в другой даже вылитый бензин не приводит к пожару.