Чаяния Пекина перестроить бывшие советские государства Центральной Азии идут вразрез с амбициями Москвы.

Горстка сверкающих новых зданий, выросших посреди пустынного пейзажа пыльной степи и ржавеющих морских контейнеров, представляет собой довольно нелепое зрелище. Одно из них, искрящаяся башня из мрамора и стекла, пустует, если не считать магазина беспошлинной торговли на первом этаже. Здесь можно приобрести российский мед и китайскую женскую обувь, на витрине они стоят бок о бок.

Это Хоргос, линия, разделяющая Китай и Казахстан. И хотя сейчас местечко, возможно, выглядит не слишком привлекательно, Китай всерьез намерен преобразовать эту пограничную точку, когда-то представлявшую собой оконечность Российской империи, в новые ворота на запад.

«Восток встречается с Западом. Это происходит здесь. Вот оно, связующее звено», — говорит Хишам Белмааши (Hicham Belmaachi), коммерческий директор недавно построенного сухого пограничного порта, предназначенного для ускорения транзита китайских товаров через Синьцзян на их пути в Центральную Азию, Европу или на Ближний Восток.

Хоргос — это лишь один из серии региональных проектов, разработанных с целью помочь Китаю реализовать его мечты о новом Шелковом пути — плане, осуществляемом при поддержке председателя КНР Си Цзиньпина, который готов твердой рукой укреплять авторитет и влияние своей страны от Сианя до Европы.

Обещая десятки миллиардов долларов инвестиций, китайская стратегия в случае своей реализации может коренным образом перестроить бывшие советские экономики Центральной Азии, изрядно пострадавшие от падения цен на сырьевые товары и рецессии в России.

Однако усиление экономической зависимости от Китая в момент неопределенности относительно здоровья ее экономики отнюдь не пользуется среди государств Центральной Азии всеобщей популярностью. К тому же, активное стремление к региональной интеграции порождает острые разногласия с Москвой, которая агитирует страны присоединиться к ее Евразийскому экономическому союзу. Это также повышает ставки для Пекина: ввиду того, что Китай инвестирует в более неустойчивый регион, граничащий с Афганистаном, ему все труднее будет противостоять собственному вовлечению в политические и военные дела.

«Это непроизвольная империя Китая. Это часть мира, где он явно становится самым значительным геополитическим игроком, — считает Рафаэлло Пантуччи (Raffaello Pantucci), эксперт по вопросам региона в Королевском Объединенном институте оборонных исследований. — Я не думаю, что Китай отдает себе отчет в том, что это значит в долгосрочной перспективе».

Отголоски древних верблюжьих колокольчиков

Два года назад, во время своего визита в футуристическую столицу Казахстана, Астану, г-н Си вспомнил Чжан Цяня, дипломата, который во II веке до нашей эры способствовал открытию торговлю Китая с миром.

«Находясь здесь, я возвращаюсь к этому эпизоду нашей истории, и кажется, что до меня доносится звон верблюжьих колокольчиков, эхом раздающийся в горах, а над пустыней вьется дымок», — сказал китайский лидер. Описывая Казахстан как «волшебную землю», он призвал к созданию нового «экономического пояса», проходящего по старым торговым путям.

«Древний Шелковый путь обретает новую жизнь», — сказал он.

Иные видят здесь параллели с более недавним периодом в истории: борьбой за влияние между Российской и Британской империями в XIX веке. Поскольку Китай расширяет свое влияние на территории бывшего Советского Союза, Центральная Азия может стать центром новой «большой игры» между Пекином, Москвой и, возможно, Ираном, Турцией и западными странами.

Однако по мере того, как с выводом войск из Афганистана снижается заинтересованность Запада в регионе, а способность России инвестировать сокращается из-за собственной экономической рецессии, «большая игра» может оказаться односторонней. За последние два десятилетия Китай незаметно превратился в лидирующую экономическую державу в регионе; сейчас многие правительства стран Центральной Азии с воодушевлением рассматривают перспективу китайских инвестиций как свой последний шанс предотвратить ухудшение общей экономической ситуации, угрожающее их политической стабильности.

По данным МВФ, торговля между Китаем и пятью постсоветскими государствами Центральной Азии — Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном — выросла с 1,8 миллиарда долларов в 2000 году до 50 миллиардов в 2013, прежде чем немного упасть на фоне снижения цен на сырьевые товары. Это означает, что в последние годы Китаю удалось обогнать Россию и стать крупнейшим торговым партнером в регионе.

«Если посмотреть на инвестиционные нужды в регионе, участие Китая оказывается чрезвычайно важным, если не сказать больше, — утверждает Агрис Прейманис (Agris Preimanis), специализирующийся на Центральной Азии экономист Европейского банка реконструкции и развития, самого крупного западного инвестора в регионе. — Они проявляют все большую активность во всех секторах, и вы просто не можете представить себе, чтобы западный или российский капитал занял их место».

В Казахстане китайские компании владеют где-то между одной пятой и одной четвертой добычи нефти в стране — примерно в той же пропорции, что и отечественная нефтяная компания. В Туркменистане, являющемся четвертым в мире по запасам природного газа, Китай сменил российский «Газпром», став основным покупателем туркменского газа — в прошлом году ему достался 61% экспорта. Этот сдвиг произошел во многом благодаря открытому в 2009 году газопроводу Центральная Азия-Китай, который обеспечивает богатые энергетикой экономики крупнейшим экспортным маршрутом, не контролируемым Москвой. В более бедных странах региона Китай также приобрел экономическое влияние. Китайские компании вложили средства в нефтеперерабатывающие и цементные заводы в Киргизии и Таджикистане, а также в строительство дорог и туннелей по всему региону.

Данные о масштабах китайских инвестиций отрывочны, они в равной мере осуществляются на двустороннем уровне между китайскими государственными банками, такими, как Китайский банк развития или Эксимбанк Китая, и центральноазиатскими правительствами или государственными компаниями.

Но здесь будет достаточно одного примера: заместитель министра финансов Таджикистана в прошлом году сообщил FT, что в течение следующих трех лет Пекин собирается инвестировать в Таджикистан 6 млрд долларов — что эквивалентно двум третям годового валового внутреннего продукта страны.

Ввиду этого экономического господства зачастую кажется, что Китай, а не Россия в настоящее время является наиболее важным покровителем правительств Центральной Азии. После того, как в августе Казахстан отправил свою валюту в свободное плавание, спровоцировав немедленную девальвацию на более чем одну пятую ее стоимости, его первой задачей было успокоить Пекин.

«Куда направился президент Казахстана со своим первым визитом после принятия этого решения? Куда в первую очередь повлекла его заинтересованность в том, чтобы не потерять обещанные инвестиции? В Китай», — говорит Кайрат Келимбетов, управляющий центрального банка.

Когда летом этого года иссякали резервы центрального банка Таджикистана, беднейшей страны региона, было подписано соглашение о свопе с Народным банком Китая стоимостью в 3,2 иллиарда юаней (500 миллионов долларов).

Путешествие по новому Шелковому пути не всегда проходит гладко. В регионе, где традиционно ощущается культурная близость с Россией и Турцией, политики часто относятся к Китаю подозрительно. Предложение Китая арендовать большую площадь земли для сельскохозяйственных угодий в 2010 году вызвало редкие для Казахстана общественные протесты.

Досым Сатпаев, казахстанский политолог, возглавляющий Risk Assessment Group в Алмате, предупреждает: «Любые попытки Китая усилить свое влияние в Казахстане будут порождать новую волну антикитайских настроений».

Компромисс с Москвой

Хотя многие видят в новом Шелковом пути не столько конкретный план, сколько формализацию присутствия Китая в регионе, поднятая вокруг него шумиха заставила насторожиться тех, кто рассматривает Центральную Азию как часть российской «сферы влияния». Чжао Хуашэн (Zhao Huasheng), директор Центра исследований России и Центральной Азии в Университете Фудань, говорит, что, когда было объявлено о стратегии Шелкового пути, российские чиновники восприняли это как вызов проекту Москвы по региональной интеграции — Евразийскому экономическому союзу.

«Китай предоставил подробные объяснения, — говорит он. — Китай предусматривает параллельную разработку проектов в процессе кооперации».

В прошлом Россия блокировала попытки расширения, предпринимаемые другой региональной группой во главе с Китаем — Шанхайской организацией сотрудничества, в которую входят все государства Центральной Азии за исключением Туркменистана.

Тем не менее, когда г-н Си в мае посетил Москву, две страны подписали декларацию о сотрудничестве между Евразийским экономическим союзом и проектом Шелкового пути. Александр Габуев, старший научный сотрудник Московского центра Карнеги, рассказывает, что сделка была результатом «томительных внутренних споров». Аналитики говорят, что по негласному соглашению между Москвой и Пекином Россия, похоже, уступит Китаю экономическое господство в Центральной Азии, но сохранит свой вес в военной сфере и в вопросах безопасности.

«То, на что надеется Кремль, это разделение труда между Москвой и Пекином в Центральной Азии, — говорит г-н Габуев. — В этой грандиозной схеме Китай будет основным фактором экономического развития, в то время как Москва по-прежнему останется лидером по устойчивому обеспечению безопасности».

В 2010 году генерал Народно-освободительной армии Лю Ячжоу в своем эссе, которое стало своего рода манифестом экспансионистской политики Китая в регионе, назвал Центральную Азию «отменным куском пирога, подаренным сегодняшнему китайскому народу небом».

В резком увеличении китайских инвестиций в регионе, начавшемся в 1990-е годы, аналитики усматривают два основных мотива.

Во-первых, когда в Китае произошел стремительный взлет в потреблении сырьевых товаров, Центральная Азия оказалась самым близким источником нефти, газа, урана, меди и золота. Во-вторых, Пекин стремился к сотрудничеству с новыми независимыми государствами, чтобы держать под контролем свою беспокойную провинцию Синьцзян. Уйгуры Синьцзяна имеют много общего с культурами, языками и религией Центральной Азии, кроме того в регионе существует многочисленное уйгурское меньшинство.

Но по мере того, как интересы Китая в регионе продолжат расти, возможно, ему будет все труднее оставаться в стороне от вопросов безопасности. Китай уже начал предоставлять некоторую военную помощь Киргизии и Таджикистану. «Хотя это и экономический проект, он может создать политическое воздействие или влияние, — говорит профессор Чжао. — Я думаю, что Китай будет более активно участвовать в обеспечении безопасности в регионе. Но это не значит, что он окажется вовлечен в военном отношении».

Генерал Лю, говоря о культурной близости между Синьцзяном и народами Центральной Азии, отмечает: «Благоприятным фактором является то, что все они получают большие выгоды от экономического сотрудничества с Китаем».

Новый маршрут на рынки

В запуске нового Шелкового пути аналитики видят сдвиг в сторону инвестиций в инфраструктуру и другие сектора. «Если раньше китайские инвестиции направлялись в нефтяную и газовую отрасли, теперь они будут поступать в инфраструктуру, промышленность, сельское хозяйство, туризм и другие области», — говорит Дин Сяосин (Ding Xiaoxing), эксперт по Центральной Азии при Китайском институте современных международных отношений, правительственном исследовательском центре.

В Хоргосе, на казахстанско-китайской границе, этот сдвиг становится реальностью. Блестящие ряды уходящих вдаль новых железнодорожных путей, готовых взять на себя все возрастающие объемы китайских грузов. Г-н Белмааши хвастается, что его команда может перегрузить товары с полного китайского грузового поезда на казахский — в странах разная ширина железнодорожной колеи — всего за 47 минут.

Государственная железнодорожная компания Казахстан Темир Жолы (КТЖ) вложила 245 млрд тенге (900 млн долларов), чтобы построить сухой порт, который начал свою деятельность в августе и официально будет запущен в следующий понедельник. Китайская провинция Цзянсу в сентябре объявила о заключении договора в течение пяти лет инвестировать 600 млн долларов в логистику и промышленные зоны вокруг Хоргоса.

Дэррил Хэдэвей (Darryl Hadaway), бывший региональный руководитель Deloitte, который начинает развивать логистический бизнес с ориентацией на Казахстан, говорит, что Хоргос может стать центром региональной и международной торговли, выступая в той роли, какую Атланта играет в США.

Да и без того, количество контейнеров, транспортируемых на поездах между Китаем и Европой через Казахстан, в период между 2011 и 2014 годом увеличилось в 18 раз и, по данным КТЖ, в этом году находится на пути к удвоению. Маршрут оказывается привлекателен для таких компаний-производителей электроники, как HP, ставшая здесь пионером, которые готовы платить за более короткое время транзита по сравнению с доставкой по морю. Дорога из Китая в Европу занимает 14-16 дней, по сравнению с месяцем или более по морю, хотя стоимость перевозки одного контейнера по суше составляет около 9 тысяч долларов, тогда как по морю — 3 тысячи.

КТЖ к 2020 году надеется охватить 6% объема торговли между Китаем и Европой; в настоящее время 98% осуществляется морским путем.

«Компании в Европе и Китае никогда не изучали этот вариант в деталях. Народ был очень занят доставкой по морю, а не оценкой этого маршрута, — говорит г-н Белмааши. — Я действительно думаю, что это следующий важный шаг для цепи поставок».

Увеличение количества курсирующих по маршруту поездов также может способствовать открытию новых торговых маршрутов для скоропортящихся продуктов, таких, как фрукты и овощи, говорит г-н Хэдэвей. «Существует целый ряд продуктов, поступающих из Азии, которые никогда не были в состоянии получить доступ на этот рынок».