«Это и есть конкуренция». Как собачий приют Артемовского стал «Освенцимом для животных»

В Артемовском на базе местного пункта отлова и содержания животных «Спец. Служба» зоозащитники обнаружили настоящий Освенцим, только для животных. По их сведениям «живодеры» из Артемовского отлавливают собак в десятке муниципалитетов, включая Нижний Тагил и Березовский, держат их в продуваемых вольерах и кормят перловкой на воде, а большей частью заблаговременно умерщвляют. Владельцы приюта считают, что их пытаются опорочить прямые конкуренты — компании по отлову животных из других городов, в том числе из Екатеринбурга. Портал Uralweb выслушал обе стороны, чтобы читатели решили сами, чьим словам у них больше доверия.

Как рассказала порталу Uralweb общественный инспектор по обращению с животными Росприроднадзора, жительница Нижнего Тагила Ольга Яковлева, всем в артемовском приюте заправляет заместитель директора Денис Слюсаренко.

— Животные содержатся в ангарах из тонкого металла, в антисанитарных условиях, без еды и воды. Не знаю, что там было летом, думаю, что жарились животные заживо, а сейчас они полностью все с соплях, все продрогшие. А в минус 30 они, наверное, просто примерзают к полу, — говорит Ольга, которая была в этом приюте один раз в марте. — Я тогда приехала просто, скажем так, как человек. Моей задачей тоже было найти там нарушения, и я, в принципе, их увидела, но мне не показали всю территорию и не дали запечатлеть.

Девятого октября группа зоозащитников из Екатеринбурга, порядка 15 человек, вместе со съемочными группами нескольких екатеринбургских телеканалов приехали к приюту с требованием пропустить их на территорию. Зоозащитники называют это «штурмом».

Волонтеров, по словам Ольги, после «штурма 9 октября» пустили на территорию приюта впервые за все эти годы. Сейчас они приходят туда регулярно. «Они тоже фиксируют нарушения, собирают базу», — говорит Ольга об артемовских волонтерах. Именно они рассказали ей, что на территории приюта на «трупных ямах» его сотрудники выращивают помидоры. А еще на территории приюта есть печь.

— Люди по телевизору рассказали, что слышат крики и чувствуют дым. Девочки мне сказали, что они сжигают в том числе и живьем. К зоозащитникам попала переписка их предшественников, где директору предлагали отдать их собак на шаурму, а он отвечает, что его друг хочет потестить на них огнемет, и ему их штук 30 надо, — говорит Ольга. — Там пытают, по крайней мере, пытали раньше. Я до правительства Свердловской области дошла, там говорят: «У них все хорошо». Что хорошо, что животные трясутся от холода и без воды находятся?! Есть места, куда просто не пускают, там животные, вообще…

Но большая часть животных просто не доезжала до приюта, предполагает Ольга.

— Очень много в Интернете информации от зоозащитников, что животных прямо железными петлями в машинах убивали, — говорит она.

По словам Ольги, в муниципальной службе заказчика Нижнего Тагила знают о жестоком обращении с животными в приюте Артемовского, но поскольку, по ее мнению, они сами такие же, то только улыбаются ей в ответ и подписывает акты для «Спец.Службы» не проверяя.

— Через приют за 2020 год прошло по документам около 1100- 1200 животных, а 9 октября там было их около 150. Они, конечно, говорят, что передают животных хозяевам и выпускают обратно, но этого не может быть. О каком пристрое может идти речь, если даже 9 числа они ворота не открывали, когда там люди с «корочками» стояли? И где они собак этих выпускают, с гниющими швами? Там даже швы живодерские. Я, например, еще ни одной собаки с биркой в городе не видела, — говорит Ольга.

По словам Ольги Яковлевой, за 2019 год «ребятки» заработали 15 миллионов рублей.

— Во-первых, у нас очень мало организаций, которые могут выходить на эти тендеры, а во-вторых заказчики прописывают такие условия, чтобы побеждали артемовцы. Например, чтобы организация располагалась не дальше, чем 200 километров от места отлова. Естественно, если организация располагается дальше, она уже не может выйти на этот тендер. У нас в Нижнем Тагиле была организация, но там, где участвовали артемовцы, она сразу проигрывала, — говорит общественный инспектор.

Ответить на обвинения зоозащитников Uralweb попросил Дениса Слюсаренко. По его словам, атаки с целью опорочить их работу предпринимаются другими фирмами по отлову животных, в том числе из Екатеринбурга. Своим прямым конкурентом Слюсаренко называет Анну Вайман. «Она не зоозащитница», — твердо говорит он.

— Я думаю, что это конкуренция. Они могут заявляться на те же города и выиграть эти контракты.

— Ну вы же, говорят, сами демпингуете — соглашаетесь выполнить контракт дешевле конкурентов?

— Это и есть конкуренция — борьба. Если на контракт заявляются двое, то я понижаю столько, сколько мне выгодно. Если я могу понизиться со 100 до 80, то понижаюсь. Естественно, мы все рассчитываем. Ниже не буду, не могу. Если другой может — то пожалуйста. У нас животные содержатся в нормальных условиях. Их кормят дважды в день, убирают за ними. На кормление одной собаки мне выделятся 101 рубль в сутки. Из этих денег я собаку должен накормить, заплатить зарплату ветеринару, уборщику, оплатить ЖКХ.

Готовят еду люди, которые сами занимаются разведением собак. У нас кухня целая для этого. Кормим дважды в день. Чтобы наутро покормить, целую ночь варим. Мясо нам поставляет предприниматель из Артемовского района. Крупы, мясо, жиры, соль. Мы покупаем это все по закупочным ценам — не магазинным, дешевле.

— Говорят, вы собак с гниющими швами и не подходящего размера бирками выпускаете, из-за чего у них уши гниют.

— Прежде чем выпустить животное в среду обитания его везут на ветеринарную станцию и там осматривают. Нитки у нас саморассасывающиеся. Эти собаки живы-здоровы бегают в Салде, в Березовском, в Богдановиче. У нас на предприятии имеется квалифицированный ветеринарный специалист. Это не просто слова. Она работает хорошо. У нас есть место для проведения операций по стерилизации и кастрации.

— Говорят, что вы отлавливаете не взрослых собак, а щенков.

= Конечно, много щенков. Если мы приезжаем на заявку, где сука, а у нее 8 щенков, нам их оставить? Естественно, щенков больше. Но у нас есть такие псы, к которым зоозащитники даже подойти боятся. Стаффорд два года у нас сидит, его никто не забирает, еще одна бойцовская была, благо хозяева забрали.

— А еще говорят, что у вас в вольерах гораздо меньше собак, чем вы отлавливаете. Куда вы их деваете?

— Этого быть не может. Производится видеозапись каждого отлова. Как и видеофиксация выпуска животного в среду обитания. Сколько мы поймали, столько и назад привезли. А зоозащитник не могут даже примерно знать, сколько у нас собак должно сидеть. Можем совершить три выезда и поймать только одну собаку. Бригада по нескольку раз выезжает просто так. Бесплатные выезды, можно сказать. Если поступает заявка, мы обязаны выехать. Выезжаем, а оказывается, что собака хозяйская. Мы собаку с ошейником не можем поймать, не имеем права. Также у нас разбирают животных. Мы же их раздаем.

— Еще говорят, что были случаи, когда ваши бригады выбрасывали трупы собак в реку по дороге.

— У меня такого не было никогда. Мне платят за живую голову. Если даже представить, что парни ее убили, смысл в этом? Мне здесь содержать собаку выгоднее, чем утилизировать. Потому что данная услуга департаментом ветеринарии не оплачивается, вообще, никак. Даже если собака мучается, для предотвращения мучений животного ветеринар может ее усыпить. Но это будет все за мой счет.

— А еще говорят, у вас собак живьем сжигают.

— Такого не было никогда и не будет. Вы представляете себе, живую собаку засунуть в крематор? Да это просто не по-человечески. Нас выставляют какими-то извергами. Я поэтому с зоозащитниками, которые сюда приезжают, не разговариваю. Девятого октября трем нашим сотрудникам угрожали расправой. Уже написано заявление в прокуратуру, с приложением видео- и аудиозаписи. Смысл с ними разговаривать?

— Ну не все же из них, наверное, тоже ведут коммерческую деятельность как вы. Есть ведь и просто зоозащитники?

— Приезжали 9 октября из Первоуральска, из Сухого Лога, а в основном Екатеринбург — все из службы отлова. Все называют себя зоозащитниками. Приехали люди в 8 утра, шесть часов вечера пропикало — уехали. Как вы думаете, что это? Я не могу, конечно, утверждать, у меня нет стопроцентных доказательств этому.

— Говорят, у вас всего 2 часа в день, когда могут быть посещения, и хозяева не могут забрать свою собаку.

— Ну, это по закону так. Десять часов в неделю. Но мы же тоже люди, я, бывает, и в выходные сюда приезжаю. Если находится хозяин собаки, своим транспортом эту собаку отправляю ему. Я не заставляю людей сюда ездить. Обмениваемся фотографиями собаки, и если подтверждается, что это именно та собака, я им на своем транспорте собаку уже на следующий день отправляю.

С 14 до 16 хотят волонтеры приходить — пожалуйста. С утра у нас кормление, уборка, ветосмотр. Никто их не выгоняет. Мы всегда всех запускали. Но с едой они начали сейчас только приходить, не знаю, почему. Мы им короба с крупой, с рожками показывали, холодильник с мясом.

— А вам какая выгода от этого предприятия?

— У нас в городе с работой плохо. У нас нет таких больших предприятий, как в Пышме, в Салде. Мы и наши сотрудники получаем зарплату, чтобы просто содержать свои семьи.

Как объяснил Слюсаренко, их фирма взяла собачий приют в аренду в 2018 году. По его словам, с прежним предпринимателем у Анны Вайман были долгие коммерческие трения («Он заявился в Екатеринбурге и забрал контракт»). Не исключено, что зоозащитники о смене владельца приюта просто не знали, предполагает он.

«Изначально 9 октября они искали хозяина именно той организации. Шлейн, может, слышали? Они когда сюда забежали, кричали «Где Шлейн? Давайте его сюда!», — говорит Денис Слюсаренко.