Алексей Макаркин: «Трамп до и после выборов — разные политики»

Пресс-секретарь президента США Дональда Трампа Шон Спайсер заявил, что глава государства ждет от России деэскалации конфликта на Украине и возвращения Крыма. Это первое резкое заявление новой администрации США в отношении России, где создавалась повестка надежды на перезагрузку отношений с Америкой. Трамп до и после выборов — разные политики, объясняет в авторской колонке вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин.

Как правило, любые переговоры начинаются с достаточно высоких запросов. То есть стороны предъявляют друг другу максималистские требования, а потом постепенно снижают планку и подходят к какому-то соглашению. У Трампа получилось ровным счетом наоборот. По сути, он с самого начала занизил ставки: дал понять, что, как только новая администрация придет к власти, все обязательно будет хорошо, США с Россией договорятся и будут дружить на выгодных для Москвы условиях.

Соответственно сейчас администрация Дональда Трампа пытается эти ставки завысить, стремясь показать, что она занимает достаточно жесткую позицию по Украине. В итоге получились явный диссонанс и разочарование: сначала говорили, что Трамп — наш, а теперь почему-то требуют вернуть Крым Украине.

Я вижу ситуацию так: когда Трамп и его команда шли на выборы, то они были уверены, что проиграют. В команде было немного представителей элиты. Не были даже заранее распределены руководящие должности, ведь обычно президент, который приходит к власти, заранее знает, кто у него будет госсекретарем, кто — министром обороны. В команде Трампа к победе, судя по всему, никто не готовился. Все рассчитывали проиграть, вопрос лишь — с каким результатом.

Именно поэтому в команде Трампа оказалось немало тех, кто считается аутсайдерами в американской политике. Но у аутсайдера есть одно преимущество — он может говорить все, что думает, в отличие от мейнстримного политика, который вынужден постоянно оглядываться и прогнозировать, как воспримут то или иное его заявление. Аутсайдер в этом плане фактически свободен.

Когда Трамп выиграл, он начал срочно набирать в команду представителей элиты, потому что он прекрасно понимает: без элиты республиканцам не удастся эффективно руководить Америкой. Однако они настроены совсем иначе: с Россией надо разговаривать, но завышать планку, постепенно снижая ее.

В этом плане показательна история, произошедшая с советником Трампа Майклом Флинном, который продолжал вести себя как аутсайдер — свободно, без жестких ограничений. Что получилось в итоге? В итоге элиты его и съели. Именно поэтому предстоящие российско-американские переговоры будут очень непростыми.

Откуда взялась наша эйфория по поводу Трампа? Во-первых, всегда хочется надеяться на лучшее. Во-вторых, значительная часть нашей элиты устала от противостояния с Америкой. Поэтому, когда вдруг побеждает Трамп, появляется особый оптимизм — дескать, сейчас мы договоримся. Безусловно, был элемент того, что мы выдавали желаемое за действительное.

Кроме того, есть очень слабое понимание того, что западное государство — это в первую очередь институт, элита. В каком-то смысле мы переносим на Запад опыт России. В России есть царь и институты очень слабы, как и элиты. Царь у нас определяет все: и как губернаторов назначить, и как дорогу в Свердловской области построить. Это совсем другой подход.

У нас существует представление, что в Америке придет свой царь, который тотчас же наведет порядок — разберется с этими конгрессменами, с сенаторами, чиновниками, расскажет им, как надо себя вести. Если кто не согласен — уволит. Но этого не может быть никогда! Царь в Америке не может вызвать сенатора и сказать ему — давай уходи со своего поста!

Политика, которую будет проводить Трамп, будет зависеть во многом от элит, которые его сейчас окружают. Никаких иллюзий питать не стоит.