«Они даже не хотят думать о том, что не все люди — преступники»
Прения сторон и последнее слово подсудимых по уголовному делу петербургских экс-силовиков, обвиняемых в доставке на Урал крупной партии наркотиков, прозвучали в минувшую пятницу, 18 января в Верх-Исетском суде Екатеринбурга. Напомним, 29-летние петербуржцы, завязавшие приятельские отношения 13 лет назад во время учебы в милицейском колледже, были задержаны сотрудниками ППСП на выезде из Екатеринбурга в конце января прошлого года. В машине в личных вещах Петра Игнатова (имя по просьбе обвиняемого изменено — прим. Uralweb), а также в карманах его одежды нашли множество свертков с расфасованным и готовым к закладке в тайники гашишем (а также амфетамин, приобретенный им уже в уральской столице для личного потребления). Второму фигуранту дела, Иоанну Лебедеву инкриминируют перевозку товарища-наркосбытчика и наблюдение за окружающей обстановкой в момент закладки им тайников.
В ходе последнего дня судебного слушания продолжили всплывать новые факты о событиях ночи с 31 января на 1 февраля 2018 года.
«По ходу менты»
Иоанн Лебедев пожелал лично рассказать суду, как происходило задержание. Он сообщил, что 31 января, в день поездки обратно домой в Питер, у него разболелся живот и голова, поэтому за руль сел Петр Игнатов. Перед тем, как стоящий на обочине Московского тракта внедорожник с номерами 78 региона привлек внимание патрульных, Игнатов как раз переложил расфасованный наркотик из своей сумки по карманам. Свидетельские показания сотрудников полиции подтверждают, что Лебедев в это время спал на переднем пассажирском сиденье.
«Я проснулся от того, что Игнатов толкнул меня локтем в бок со словами „По ходу менты“. Было темно, я увидел, что нос к носу с нашей машиной стоит „Патрик“, УАЗ-„Патриот“ полиции. Я решил, что сейчас нам выпишут штраф за то, что за рулем не владелец машины, но подумал, что мы сами бывшие сотрудники полиции, и что Петр с ними как-нибудь договорится. Повернулся на другой бок. Тут к моей двери подошел сотрудник полиции, постучал в стекло. Я вышел, подошли с ним к капоту. Он осмотрел содержимое моих карманов. „Все, спасибо, к вам претензий нет. В машину пока не садитесь“. Я обрадовался, что не стали смотреть документы. Но тут он меня схватил за куртку: „Ну-ка, подожди“. У второго сотрудника полиции я увидел в руках какой-то коробок, похожий на спичечный, только больше, как от каминных спичек. Сотрудники между собой переглянулись. Игнатов молча начал выкладывать из карманов другие такие же свертки-коробки. Нас посадили в УАЗ в разные отсеки, меня назад, в „обезьянник“, Игнатова в салон за водителем. Так что это не я был, когда свидетель, который якобы меня в суде узнал, говорил, что я был „никакой“».
Экспертиза, проведенная в медучреждении в отношении Петра Игнатова, показала содержание в его организме 4 (!) видов наркотиков. Лебедев на вопрос оперативников, принимал ли что-то он, ответил: «Таблетки принимал», имея в виду парацетамол. От прохождения экспертизы в больнице, куда доставили их с Игнатовым обоих, он отказался. Игнатов же, давая в отделе на Крылова, 1 «а» показания сразу после задержания (т.е. в состоянии наркотического опьянения), сообщил, что наркотики они употребляли совместно.
«Ты же знал, что твой друг перевозит наркотики?», — заявил Лебедеву следователь. — «Нет». — «Он-то нам все уже рассказал, можешь не отмазываться».
Лебедев рассказал, что, начав читать напечатанный протокол, он увидел, что смысл его слов там совсем другой, не тот, что он имел в виду («Игнатов ездил в Екатеринбург уже второй раз, зачем — он мне не рассказывал. Поэтому я и сказал, что „догадывался“ о цели нашей поездки, потому что я ее не знал», — пояснил уже суду Иоанн Лебедев). Дойдя в протоколе до фразы «Вину признаю», он отказался его подписывать. Но, как позднее Иоанн объяснил своему адвокату, он решил, что сейчас проще будет подписать, ведь в суде эти показания утратят законную силу, поскольку были даны без присутствия адвоката. Однако именно эти объяснения, под которыми он поставил свою подпись, дали основание судье, избиравшему меру пресечения, выбрать заключение под стражу.
То, что телефон Лебедева не содержал никаких следов противоправной деятельности, следователем было объяснено просто: «Значит, ты, Лебедев, хороший конспиратор, умнее своего товарища».
«То, что Лебедев спал постоянно — это абсурд»
Объявив судебное следствие (как этап исследования доказательств) оконченным, судья Николай Коблов после небольшого перерыва назначил прения сторон — этап судебного слушания, в ходе которого стороны обвинения и защиты обмениваются речами. Гособвинитель объясняет суду, почему, по его мнению, обвиняемых нужно посадить, и на какой срок, а адвокаты приводят доводы, почему они считают своих подзащитных невиновными вовсе или достойными наказания в пределах «ниже низшего».
По мнению стороны обвинения, подсудимые действовали в составе организованной группы.
— Считаю вину обвиняемых доказанной в полном объеме, — начала свою речь государственный обвинитель Татьяна Судник. - Позиция Игнатова в целом признательная. Сговор с Лебедевым не признает. Однако следствие и государственное обвинение считает, что отказ Игнатова от своих показаний в части того, что Лебедев знал, что он наркокурьер-закладчик, объясняется одним — помощью линии защиты Лебедева. Игнатов и Лебедев действовали совместно. Из Санкт-Петербурга они прибыли вместе, на одном автомобиле. Являясь бывшим сотрудником полиции, Лебедев не мог не насторожиться по поводу того, что, отправляясь в деловую поездку, следуя через несколько городов, по делам они фактически никуда не заезжали. Закладывание наркотика в тайники требует времени, гашиш имеет специфический запах, о чем Лебедев как бывший полицейский должен быть осведомлен. То, что он, согласно его показаниям, постоянно спал — это абсурд (поездка длилась 5 дней — прим. Uralweb). То, что оплата в криптовалюте приходила Игнатову, ни о чем не говорит — он мог позднее заплатить Лебедеву сам.
— Игнатов не говорил Лебедеву о цели поездки, — еще раз заявил суду по окончании речи прокурора защитник Петра Игнатова Сергей Воронкин. — Кроме того, им предпринимались меры конспирации. В момент задержания он после употребления в течение нескольких дней наркотиков был в заторможенном состоянии, что подтверждено свидетельскими показаниями. Давая первоначальные показания, мой подзащитный находился в состоянии абстинентного синдрома. Он подписывал либо уже готовый процессуальный документ, либо составленный выгодным следствию образом. Поскольку его вина в части совместных с Лебедевым действий не доказана, считаю, что его действия подлежат переквалификации. Запрошенное наказание считаю несправедливо строгим.
Гособвинение затребовало для обоих подсудимых 12 лет лишения свободы каждому с отбыванием в колонии строгого режима. В качестве смягчающих наказание обстоятельств для Игнатова выступили: признание им вины, явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, а также наличие малолетнего ребенка и тяжелого заболевания у матери. Для Лебедева в качестве смягчающего обстоятельства было признано состояние здоровья (наличие врожденного заболевания ЖКТ), «иных не установлено». Отягчающих вину обстоятельств обвинение не признало ни за одним из подсудимых.
«…Как крокодил — захватила, и назад выпустить уже не может»
Петр Игнатов от участия в прениях отказался. В отличие от Иоанна Лебедева, который сидел на скамье подсудимых, обложенный папками и тетрадями. В течение всего судебного заседания он не выпускал из рук листок с текстом, и пользовался любой возможностью обратиться к суду лично. Фактически он защищал сам себя наравне с адвокатом.
В ходе прений подсудимый Лебедев обвинил следователей ГСУ областного ГУ МВД в профессиональной деформации. По его словам, они даже не хотят думать о том, что не все люди, которые попадают к ним — преступники. «Наша правовая система — как крокодил. Захватила, и даже если попалось что-то неудобоваримое, назад выпустить уже не может. Все обвинение построено на показаниях одного подсудимого против другого. Основа для обвинения — то, что мы с Игнатовым перемещались на одной машине. Меня судят за деяния, целиком и полностью совершенные другим лицом. Прошу обвинение с меня снять», — произнес Иоанн Лебедев.
Подсудимый напомнил, что к приезду понятых дверь его машины была открыта — уже будучи задержанным он после угрозы сотрудников полиции разбить окно автомобиля сам разблокировал замок. Свидетель К. — сотрудник ППСП, который задержал приятелей на Московском тракте и участвовал в осмотре автомашины Лебедева — ранее сообщил суду, что «визуально в машине ничего обнаружено не было». А свидетель-понятой Т., которого доставили к машине с приездом опергруппы, говорил уже о свертках и весах, разложенных по салону. В протоколе, который дали Т. на подпись, указано, что свертки с гашишем нашли между передними сиденьями.
Понятые не могли знать достоверно, откуда и что доставали в действительности — наркотики изымались не при них, обратил внимание суда на данный факт Иоанн Лебедев. Как ранее сказал сам Игнатов, они были «герметично» упакованы и лежали в закрытой сумке. По поводу электронных весов, закамуфлированных под телефон, Лебедев пояснил, что даже если бы увидел их в машине, то решил, что это детская игрушка, тем более что у Петра Игнатова есть маленький ребенок.
«Не мог не знать, не мог не видеть»
Гособвинение не предоставило ни единого доказательства вины Лебедева, заявила, вступая в прения, его адвокат Вероника Олейникова.
— Сторона защиты убеждена, что обвинение в отношении моего подзащитного построено исключительно на домыслах и предположениях, на многом, чего в деле нет или не установлено, - сказала защитник. — То, что он отказался от прохождения медэкспертизы, никак не доказывает вины Лебедева. Показания ни одного из свидетелей обвинения ни в чем не изобличают моего подзащитного. К., «гаишник», ссылается на свой опыт, свидетели-«обноновцы» участвовали только в изъятии закладок, и указали, что лично факт причастности или непричастности Лебедева к незаконному обороту наркотиков не устанавливали, всю информацию им предоставило руководство.
Показания Игнатова были даны в состоянии наркотического опьянения и так называемой «ломки», его сознание в этот момент было затуманено, а значит, их нельзя оценивать как достоверные. Он сам сказал, что готов был подтвердить что угодно, лишь бы от него отстали. Почему гособвинение учитывает только те показания, которые были даны им под наркотиками, а те, которые нет — оценивает критически?
По поводу «все время спал». Как и «не мог не знать», «не мог не видеть». Это только предположения. Их, стороны обвинения, там не было. Тебя наняли отвезти из пункта А в пункт Б. Лебедев и говорит, что находился за рулем. А я напомню, что согласно требованиям ПДД водитель не может проводить за рулем без отдыха более 8 часов. Это нормальная ситуация — что он ложится спать и отдыхает. И, находясь в крепком сне, он не может видеть, что в это время делает Игнатов.
Если обвинение утверждает, что Лебедев является участником организованной группы — подтвердите, когда, где, при каких обстоятельствах Лебедев был вовлечен в состав ОПГ. Ответ прост: таких доказательств в материалах нет. Так на каком основании [предъявлены обвинения]?
Я напомню 49 статью Конституции, согласно которой каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана. А также статью 14 УПК РФ «Презумпция невиновности». Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а все сомнения в виновности обвиняемого толкуются в пользу обвиняемого.
«Прошу суд вынести в отношении моего подзащитного оправдательный приговор и признать за ним право на реабилитацию», — закончила защитник свое выступление.
Последнее слово обоих обвиняемых было коротким. «Я признаю свою вину и раскаиваюсь, что позволил себе решать проблему с материальным положением таким ужасным способом. Я осознаю, что совершил, — сказал Петр Игнатов в своем последнем слове. - Я настаиваю на том, что все предъявленные мне противозаконные действия я совершал один».
Иоанн Лебедев был еще более краток. «Я все сказал во время проведения следственных и судебных действий, мне добавить нечего. Оправдываться мне не в чем».
После этого суд удалился в совещательную комнату для вынесения приговора. Он будет оглашен в понедельник, 21 января в 10.30.