Силовики из Питера и Екатеринбурга спасли 200 больных раком женщин
Свердловской области 200 женщин, страдающих раком груди, едва не погибли от махинации по двойной продаже просроченных лекарств для онкобольных клиникам в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. Речь идет о поставке противоопухолевого лекарства, известного по международной классификации как Рутуксимаб, которое в России выпускается под торговыми марками Ацеллбия и Мабтера. Из сообщения пресс-службы прокуратуры Свердловской области стало известно, что по данному факту возбуждено уголовное дело. Одним из основных действующих лиц этой истории был начальник управления по надзору за соблюдением федерального законодательства свердловской прокуратуры Андрей Курьяков. Сегодня он рассказал Znak.com подробности многоходовой спецоперации.
— Правильно понимаю, что инициатором расследования стал главврач Свердловского областного онкодиспансера Вячеслав Борисович Шаманский?
— Чтобы было все понятно, давайте обрисую схему. Как должно лекарство поступать в больницу? Есть производитель. Он препарат выпускает, но с розницей не работает…
— Мы вчера нашли, что это ЗАО «Биокад».
— Да, московский завод. Завод блоками отдает лекарство оптовикам. Цена на этом этапе порядка 150 тыс. рублей за дозу. С больницами работают либо оптовики, либо розница. Почему так? Бывают случаи, когда больнице не нужна оптовая партия. Им нужно, допустим, 10 доз для одного больного. Но что с оптовиками, что с розницей больница работает по одной и той же схеме — через открытый аукцион. Это бюджетные средства, они просто обязаны по закону объявлять торги. [С учетом затрат на транспортировку и торговых наценок], цена на этом этапе получается чуть больше, порядка 170 тыс. рублей за дозу. Но вдруг на заявку Свердловского областного онкодиспансера в этом году появляется некая неизвестная компания, ООО «Аргентум», которая предлагает лекарство по 80 тыс. рублей за дозу.
— Аукцион происходил осенью?
— В июле. Заявки были от двух понятных розничных игроков и некоего «Аргентума», которое серьезным образом демпинговало. Все прекрасно понимают, что существует пара производителей этого лекарства за рубежом и примерно такое же количество в России. Отпускная цена у всех примерно одинаковая. Никаких золотых скидочных карт, позволяющих снижать цену в два раза, нет. Понимал это и Шаманский. Чтобы хоть как-то обезопаситься, он сделал запрос производителю. Приходит ответ — в российскую продажу завод последние два года вообще не отпускал это лекарство, все это время они торговали за рубеж.
— Не отпускали даже в розницу?
— Насколько мы понимаем, были оптовые запасы, которые позволяли не работать на Россию. Как только это выяснилось, возник вопрос, откуда у ООО «Аргентум» есть запасы и почему такая цена? Шаманский пришел с этим к прокурору области. [Прокурор Свердловской области] Сергей Алексеевич [Охлопков] проявил принципиальность и поручил нам заняться этим.
— Не понял, в чем была принципиальность.
— В том, что некая фирма выиграла конкурс, предложив самую низкую цену, нет никакого нарушения закона. Тем более что результат определяет компьютер. Это мы понимаем, что есть вопрос — откуда они взяли лекарство по такой низкой цене? Но раз победитель есть, с ним обязаны заключить контракт. Цена контракта — 20 млн рублей. Чтобы было понятно — это 200 человеческих жизней. Жизней женщин, страдающих тяжелым онкологическим заболеванием и нуждающихся в лечении, им надо пройти курс. Есть ведь и другие дорогостоящие лекарства, например инсулинсодержащие. Но от их приема эффект понятен сразу же. Поставили некачественный препарат, и человек тут же это понимает. В случае с онкологическими препаратами замер эффективности делают только через полгода, когда пациента отправляют на КТ и МРТ. И связь между приемом некачественного препарата и ростом опухоли установить уже затруднительно. В лучшем случае сменят лечение.
— А в худшем?
— Эти 200 женщин могли бы за эти полгода просто умереть. Но компания выиграла торги, по закону мы не можем прийти и сказать им: «Запрещаем, не можете поставлять!»
— Хорошо, но они же обязаны предоставить какую-то документацию на препарат, наверное?
— Есть сертификат на лекарство? У них есть. Все, они больше ничего не должны! Это так по закону. Проблема в том, что у них были документы на сам препарат, но не было документов, проясняющих — откуда он у них взялся.
— Договоров купли-продажи?
— Именно.
— Сами лекарства, то есть, у них были?
— Да. И у нас была следующая идея: раз они не могут показать, откуда взяли лекарство, то оно «левое». Как именно и почему — мы этого еще не знали. Первым прорабатывался вариант, что мы совместно с коллегами из [свердловских управлений] МВД и ФСБ произведем захват в момент, когда они привезут это лекарство к больнице. Но тут бы сразу возник ряд проблем. По законодательству, чтобы привлечь к уголовной ответственности, поставленное лекарство должно наносить вред здоровью. В данном случае лекарство при нарушении условий хранения превращается в простой физраствор. Мы понимали, что пользы от него не будет. Но и вреда оно не принесет. Соответственно, был велик шанс, что уголовного состава не возникает. Была и вторая проблема.
— Какая?
— Если бы мы арестовали эту партию, то — опять же по закону — мы бы обязаны были арестовать в качестве вещдоков само лекарство и деньги, на которые оно закупалось. Соответственно, ситуация бы подвисла, и проблема с поставкой нормальных лекарств больнице не решилась. Поэтому, с учетом мнения Росздравнадзора и минздрава области, было принято другое решение. Я написал в «Аргентум» бумагу на 1,5 страницы с требованиями предоставить все документы, подтверждающие факт закупки у производителя или оптовика, а также соблюдение условий хранения.
— Каким образом они бы могли вам это подтвердить?
— Этот препарат должен храниться в соответствующем температурном режиме. Простой холодильник не подходит, нужен специальный медицинский. Он должен быть оборудован термодатчиками, и обязательно ведется журнал условий хранения. В заключении я расписал санкции, если фирма всего этого не предоставит. Помимо всего прочего, их действия подпадали под три статьи Уголовного кодекса.
— Они предоставили бумаги?
— После получения этого письма они просто пришли в больницу и объявили, что не будут заключать контракт. То есть они понимали уже, что их ждут на входе, и не стали рисковать. Причем отказались заключать контракты не только с онкодиспансером, но и по другим территориям, где победили в конкурсах.
— Где еще?
— В Ревде. Но, отказавшись подписывать контракт, они нарушили условия аукциона. Соответственно, у ФАС появилась возможность поставить их в список недобросовестных поставщиков, а Росздравнадзор их лишил лицензии. Проще говоря, мы разрушили схему, поставили заслон перед больницей, 20 млн сохранили в бюджете. Сейчас на эти деньги проводится повторная, нормальная закупка.
— Насколько я понимаю, после этой истории в условия конкурса внесено требование, обязывающее участников предоставлять информацию о происхождении лекарства.
— Поправку мы придумали совместно с минздравом и Росздравнадзором. Теперь участники торгов действительно обязаны показывать всю цепочку: каким образом товар от производителя дошел до них. В законе такого не прописано, но [глава УФАС Свердловской области Дмитрий] Шалабодов дал нам ответ, что это законно и нормально, так как не ограничивает конкуренцию. На самом деле путь очень тонкий. Чуть переборщишь, и это приведет к ограничению конкуренции, что тоже является нарушением закона.
— Вы выясняли, откуда они взяли эти препараты?
— В этой части мы работали совместно с Санкт-Петербургом. К нам приехали их оперативники из УЭБиПК управления МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Серьезно включилось наше управление ФСБ…
— Почему именно с питерскими?
— На совместном оперативном совещании у прокурора области они рассказали нам, что нашли. Дело в том, что в онкодиспансер Санкт-Петербурга были закуплены лекарства для онкобольных, которые, во-первых, были не нужны, во-вторых, не нужны в таких объемах, в каких были куплены.
— В каком объеме?
— Они закупили на 55 млн рублей и лишние препараты просто вынесли.
— В смысле вынесли?
— В прямом. Врачи, медперсонал — выносили в сумках.
Схема выглядит так. За государственные деньги закупается излишек лекарства. Оформляется, что якобы люди их получили, то есть по документам лекарства проколоты и оприходованы. На деле все это выносилось и растворялось на просторах страны.
— Питерские оперативники вышли на вас сами — почему?
— У них появилась оперативная информация, что эти препараты ушли куда-то на Урал. Они стали проверять всю информацию отсюда и вышли на нашу историю.
— Вам удалось доказать, что препарат, пропавший в Санкт-Петербурге, это тот же самый, что вы нашли здесь, у «Аргентума»?
— Пока это только версия, которую сейчас отрабатывают. Будут проводиться специальные экспертизы.
— Но пока вы считаете, что «Аргентум» закупал эти лекарства у тех, кто их вынес из онкоцентра в Питере?
— Перед «Аргентумом» были три фирмы-посредника, формально «Аргентум» — чистая компания. Другое дело, когда к нам приехали на обыски следователи из Санкт-Петербурга, они заметили, что на наших препаратах переклеивались сроки годности. То есть не то, что условия хранения не соблюдались, а сами сроки были нарушены. Всю партию они у нас изъяли и увезли в Питер на исследование. Там они возбудили у себя уголовное дело по части 4 статьи 159 УК РФ «Мошенничество в особо крупном размере». К нам направили материалы части 2 статьи 327.2 УК РФ (Подделка документов на лекарственные средства и упаковки на них). Статья сравнительно новая в уголовном законодательстве, санкция — до 2 лет лишения свободы. Позавчера по ней возбудили дело. Оно пока безфигурантное, находится в производстве Октябрьского отдела следственного управления [СКР по Свердловской области].
— Но формально это одно и то же дело?
— По обоим производствам одни и те же обстоятельства, одни и те же фигуранты. Обманули государство, закупили больше и вывели. Это в Санкт-Петербурге. В Екатеринбурге это лекарство по «серой цепочке» завели и пытались реализовать.
— То есть, если экспертиза подтвердит, что это одно и то же лекарство, составы могут объединить?
— Вполне может быть.
— Вы сказали, что условия хранения «Аргентумом» не соблюдались. Вы их склады досматривали?
— На самом деле эти препараты хранились в обычной квартире в Екатеринбурге, в обычном холодильнике. Там же они переклеивали маркировку по срокам годности. Если честно, я, как человек, не понимаю — эти люди, что, сами вечно жить собираются, как они не понимают, что за ними стоит смерть?